Для того, чтобы лучше взаимодействовать с пользователями во время кризисных ситуаций, предотвращать распространение слухов и ложной информации, журналисты должны понимать, почему люди так охотно делятся непроверенными данными, фейковыми фотографиями и видеозаписями.
Представляем адаптированный материал Джоша Стернса (Josh Stearns), одного из авторов firstdraftnews.com. полную версию статьи можно найти здесь.
Люди хотят помочь
Люди никогда не чувствовали себя настолько близкими к горячим новостям, как сегодня. Информация появляется каждый день в новостных лентах соцсетей, в виде изображений и автопроигрывающихся видео, неотфильтрованная и сырая. Несколько твитов или живое видео в Facebook может переместить нас на место ведения стрельбы, взрыва бомбы, землетрясения. Результатом может быть растущее чувство беспомощности.
Перед лицом трагедии, разыгрывающейся перед нами, многие хотят помочь. Люди хотят сообщить подписчикам, что происходит, передать важную информацию, поделиться волнующими фотографиями, которые могут помочь придать контекста хаосу. Иногда эти посты сопровождаются даже предупреждениями, советами по безопасности, специальными обращениями к друзьям и подписчикам, которых может коснуться событие.
Жулики это знают и пользуются желанием людей помочь в социальных медиа посредством лайков и перепостов. Однако порыв поделиться информацией без проверки ее легитимности может навредить гораздо больше, чем помочь.
Люди хотят понять
Автор исследования распространения дезинформации Крег Сильверман цитирует определение слухов экспертов Николаса ДиФонзо и Прашанта Бордиа: «Непроверенные и технически уместные информационные заявления, находящиеся в обращении, которые возникают в атмосфере неоднозначности, опасности или потенциальной угрозы и которые помогают людям понять происходящее и управлять риском».
Во время горячих новостей больше неизвестного, чем известного. Слухи возникают при нехватке информации, когда мы хватаемся за любой смысл и объяснение. «Слухи возникают для того, чтобы помочь нам заполнить пустоты в знании и информации», – пишет Сильверман. – «Они также являются чем-то вроде приспособительного механизма, клапана выпуска пара в ситуациях опасности и неопределенности».
Слухи — это всего лишь истории, а истории — это механизм, через который мы понимаем мир. Часто люди быстро распространяют слухи во время горячих новостей из-за того, что слухи дают им что-то, за что можно ухватиться, чем можно закрепить какой-то сюжет в голове или в чем выразить свой взгляд на мир.
Люди хотят чувствовать себя частью общего опыта
«11 сентября 2001 я смотрел по телевизору, как падают Башни-близнецы в одиночестве в окружении коробок. Мы с женой только что переехали на новую квартиру в городе, в котором мы никого не знали. Она была на работе в свой первый день, а я остался дома распаковывать вещи. После того, как до меня дошла чудовищность того, что случилось, я рванул на улицу к платному телефону и попытался позвонить всем, кого я знал в Нью-Йорке, но ни до кого не дозвонился», — приводит пример из собственного опыта автор материала.
Перед лицом неопределенности, печали и страха, которые могут принести с собой кризис и несчастья, неудивительно, что люди стараются объединиться в сети. Они собираются в цифровые толпы вокруг хештегов и живых потоков вещания. Они стремятся стать частью этого момента, который делят со всеми, чтобы увидеть отражение своей собственной боли. В такие моменты распространение может служить актом эмпатии.
Мы видим этот порыв в распространении изображений почитания памяти, как например, в зачастую фейковых изображениях достопримечательностей, освещенных в память умерших. И мы видим их при распространении изображений и хештегов солидарности. В таких случаях, когда распространяется дезинформация, ею делятся больше ради того сообщения, которое она несет и связей, которые она создает. Для человека, который ее распространяет, она не должна быть правдивой, она просто должна ощущаться как правдивая.
Эмоциональные сети против информационных сетей
Тех, кто распространяет слухи и дезинформацию во время горячих новостей, легко демонизировать, но в реальности импульс к распространению появляется как результат сложной сети мотиваций и эмоций.
Во время горячих новостей сети, которые соединяют нас, становятся настолько же информационными, насколько эмоциональными, и эта эмоция толкает нас распространять что-то таким образом, что проверять истинность в момент кризиса или бедствия становится слишком затруднительно.
Проблема с идеей об информационном и эмоциональном компоненте социальных сетей заключается в противоречии — люди распространяют эмоции, а хотят получить факты. В моменты кризиса, когда службы реагирования, правительство и пресса обращаются к социальным медиа за важной, надежной и подчас спасающей жизнь информацией, это противоречие может стать опасным.
