30 мая на казахско-китайской границе на заставе «Арканкерген» была найдена сожженная казарма с расстрелянными 14 пограничниками и 1 егерем. Все! Пожалуй, это единственный факт во всей этой истории, который сегодня не вызывает ни у кого сомнений.
Все остальные подробности выглядят, как нестыковки и противоречия. Обсуждение которых вполне естественно перерастает в ожесточенные споры в обществе.
Вот как примерно выглядело освещение убийств на погранпункте:
Убиты 28 мая, 29 мая, 30 мая? Убиты 12 человек, нет 14, все-таки 15 человек. Не выходили на связь 2 дня, 3 дня? Отслужили по году, по полгода? Прошли «учебку», прошли не только «учебку», но и более квалифицированную подготовку? Все пограничники на момент гибели спали. Спали только 9 из них? Они вообще не спали? Трупы были найдены в кроватях? Их перетащили туда после убийства? Был день пограничника — отмечали, не отмечали? Были пьяны, не были пьяны? Это было нападение контрабандистов! Нападение китайцев! Президент Назарбаев: «Это был теракт!»
Долго не было списка фамилий погибших, тела трех до сих пор не опознаны.
Через 5 дней после обнаружения трупов на погранпункте «Арканкерген» нашли оставшегося в живых рядового Владислава Челаха, родом из Караганды. Он был единственным свидетелем. При нем нашли личные вещи убитых сослуживцев, а его самого в гражданской одежде. Генпрокуратура объявила, что в ходе первого же допроса 19-летний Владислав сознался в совершении массового убийства на границе.
Убийца стрелял из пистолета Макарова? Стрелял из автомата Калашникова? Стрелял и из того, и из другого. Казарму поджег непонятным топливом или вполне понятной соляркой? Юный солдат легко положил 15 человек, 2 из которых были с большим военным опытом? Убивал их спящими в кроватях! Убивал в разных местах, просто потом перетащил их мертвыми на кровати. На егере, отставном майоре ВВС, были надеты женские трусы. Не были надеты женские трусы. Нет, все-таки были женские трусы. Отставной майор был не егерем, а охранником. Или наоборот. Обручальное кольцо, принадлежавшее одному из убитых, обнаружено в «Лексусе». Откуда взялся «Лексус» и как оно попало в салон? А, это был не «Лексус», а просто джип начальника медслужбы погранвойск, в котором перевозили обвиняемого.
Родители встретились с Владиславом и сообщили СМИ, что их сын был на свидании в шоковом состоянии и не мог говорить. Позже мама Влада рассказывает журналистам: он шепнул ей на ухо, что не совершал убийства, генпрокуратура распространяет видео, где Влад в присутствии мамы повторяет: «Я сделал это».
Накануне генпрокуратура раздает СМИ видео, которое должно было поставить точку в вопросе «убивал или не убивал Челах». Парень на камеру сознается в убийстве и рассказывает подробности случившегося, кого и как расстреливал.
Но видео снова вызывает вопросы и споры: почему Владислав чересчур спокоен, может, он под действием наркотиков? Почему он говорит признание выученными канцелярскими фразами? И почему на этом видео в речи Владислава во многих местах вырезаны местоимения «я» и есть только глаголы «взял патроны от магазина, открыл сейф, снарядил два магазина»?
Почему не опознаны еще три тела? Почему молчат родственники погибших или почему им не дают сказать? Или почему у них ничего не спрашивают?
Общество уже 2 недели рвет на части. Из 643 проголосовавших на карагандинском сайте nv.kz на вопрос «Верите ли вы в то, что Владислав Челах застрелил 15 человек?» 598 ответили: «Нет». И это — результат не просто одного голосования на одном сайте — так, судя по комментариям в сети и разговорам со знакомыми, считает большинство людей, следящих за этой историей.
Действительно сложно поверить, что страшное массовое убийство хладнокровно совершил 19-летний парень. Который и с виду не Рембо, и при отборе на службу в погранвойска, которые относятся к Комитету Национальной Безопасности, должен был пройти серьезную психологическую проверку. Не берут же туда кого попало. Или берут?
И самый главный вопрос, на который нет внятного ответа: мотив преступления. Есть только намеки. К примеру, на внутренние разборки, причем непонятно, то ли была между пограничниками привычная для армии дедовщина без перегибов, то ли жесткая дедовщина не без гомосексуальной подоплеки. Намеки на последнее в виде «женских трусов на егере» появились в статье Геннадия Бендицкого, обозревателя казахстанской газеты «Время». После этого он стал самым обсуждаемым журналистом в Казахстане за эти 2 недели. Некоторые из комментаторов обвинили его в отвлечении внимания читателей от главной проблемы — кто и зачем совершил убийства на границе.
Реакция людей на его материалы, на мой взгляд, самая показательная и характеризующая ситуацию, в которой оказалась вся казахстанская медиаиндустрия. Журналистам не верят. И, если раньше (теракт в Таразе, взрыв в Актобе, события в Жанаозене), недоверие выражала половина читателей, зрителей, слушателей, то теперь нам не верит большинство. Что там греха таить — журналисты из разных изданий не доверяют информации друг друга.
За границей в такие моменты принято говорить — наступил кризис доверия населения к СМИ. Мы решили узнать у главных редакторов, журналистов, политиков, общественных деятелей, видят ли они этот кризис и почему, если он есть, люди перестали доверять журналистам. Или они не доверяют не журналистам, а…?
При подготовке опроса отказались от своих комментариев несколько главных редакторов крупных казахстанских СМИ, поначалу согласившихся на разговор.
Геннадий Бендицкий, обозреватель газеты «Время». В его статье появилась информация о женских трусах, которые были найдены на погибшем егере — отставном военном. Якобы этот атрибут одежды и был спусковым крючком, из-за которого у Владислава Челаха «сорвало крышу». По мнению журналиста, «трусы», вызвавшие неоднозначную реакцию у интернет-аудитории, — серьезная улика, про которую он узнал у следователей. Она, по его мнению, наводит на мотив убийства. Какой — снова намеки, возможно, по словам Бендицкого, из-за егеря со странными склонностями Влада Челаха обсмеяли сослуживцы и он не стерпел обиды. Или речь шла о каком-то более серьезном унижении солдата?
В сети Геннадий Бендицкий стал «героем» парочки демотиваторов и сотен негативных комментариев, которые красноречиво говорят — журналисту не верят. А ощущает ли он сам это недоверие?
Геннадий Бендицкий, обозреватель газеты «Время»
«Кризиса доверия к СМИ не существует. Потому что средства массовой информации излагают ту информацию, которой они располагают. Есть кризис доверия к властям. Когда официальные власти в течение недели не могут внятно объяснить, что произошло, проигрывают информационную войну. Дают возможность уйти информации на самотек, никак не реагируют на появление самых абсурдных версий. И когда появляется вполне логичная версия, объясняющая ситуацию, никто в нее не верит.
Если бы неделю назад власти не начали нести ересь про нападение на заставу, про контрабандистов и так далее, а сказали — вот произошло ЧП, пропал один солдат, судя по всему, от его рук погибли 14 сослуживцев и один охранник, ведется розыск и расследование, более полную информацию дадим позднее. Вот этих всех инсинуаций не было бы.
Это ненормально, когда власть не в состоянии выснить быстро, четко, внятно, что произошло, неделю не могут внятно объяснить, мямлят, когда втравливается во все это президент, который находится за границей. Весь интернет кишит, что чуть ли не китайские спецслужбы напали на Казахстан, россияне акцию провернули, а он там встречается с представителями России и Китая, и он вынужден говорить, что это терроризм, а потом выясняется — никакой это не терроризм, а банальная бытовуха, да, страшная, жуткая бытовуха.
Откуда у меня информация, которую публикую? Я разговаривал с людьми, кто его (Владислава Челаха) допрашивал, проводил оперативно-следственные мероприятия, кто анализировал его действия. Очень много вопросов остается по датам, до сих пор непонятно, какого числа они на заставу поднялись, там у нескольких пограничников были проблемы с законом, как они могли оказаться в элитных войсках? Вот какая-то мелочь, а она очень сильно влияет на доверие к информации. Доверие со стороны аудитории к нам есть, если не было бы доверия, не было бы столько посещений».
Михаил Пак, шеф-редактор Восточного бюро агентства REGNUM
«Почему не верят журналистам? Потому что наша журналистика, по большому счету, в полной мере растет из журналистики советской, той самой, где высшим пилотажем было рассказать о событии так, чтобы вещи, которые замалчиваются, сделались выпуклыми и объемными. Можно сколько угодно спорить о правомерности цензуры, но в одном я убежден — доверия к СМИ цензура не добавляет.
В истории с Челахом проявилась и другая сторона нашей информационной медали. Неумение современного общества читать информацию. Отделять предположения от официальных заявлений, версии от комментариев и газетные статьи от информационных заметок.
Если вы заметили, то само общество сейчас занимается тем, что принято называть информационной манипуляцией — фразы выдергиваются из контекста и трактуются по мере надобности. Легкий информационный монтаж — и Челах может предстать и агнцем, и дьяволом. Чаще он предстает, разумеется, агнцем, поскольку человеку не хочется верить в массовые убийства и прочие гадости.
Другой вопрос — почему так произошло? Наше государство без малого 20 лет занимается монтажом информации. Говоря государство я подразумеваю всех выходцев из госшинели. Ведя информационные войны, мы пришли к тому, что даже самые простые понятия — беречь факты, например, воспринимаются сегодня, как работа талантливых пропагандистов.
Немало пунктиков добавил и пресловутый государственный заказ, формирующий контент многих средств массовой информации. Когда человек осознает, что ему врут, он перестает воспринимать информацию вовсе, предпочитая зачитываться теориями заговоров. А вот как раз с ними у нас все в порядке. В контексте информационных войн Челах всего лишь маленькая жертва большого тренда. Что бы ни сказали власти, никто им не поверит. Но ведь сами власти и создали такую ситуацию? Своим желанием регулировать информацию, своим желанием очернять оппонентов режима и т.д. Оппоненты режима, кстати, занимаются ровно тем же самым. Давайте представим в порядке бреда, что на заставу напали китайские спецслужбы. И КНБ об этом говорит. Вы в это поверите?».
Тулеген Аскаров, обозреватель газеты «Республика»
Кризис доверия давно перерос в перманентное недоверие средствам массовой информации со стороны читателей и зрителей! Сначала это выражалось в падении тиражей и сокращении зрительской аудитории, теперь ясно отслеживается в социальных сетях — крайне редко бывает, чтобы журналистский материал заслужил единодушное одобрение. Сам я, как обозреватель и расследователь, давно не верю в официальные версии.
Напомню только, как дважды за последнее десятилетие чиновники сначала заверяли всех в финансовой стабильности, а затем спокойно девальвировали тенге к доллару. Поэтому даже когда приводится правдивая информация, читатели и зрители не верят уже автоматически».
Дмитрий Ким, главный редактор информационного портала BNews.kz
«Что касается портала BNews.kz, я очень надеюсь, что наш читатель нам доверяет. Во всяком случае, мы делаем для этого все от нас зависящее. К примеру, страшное ЧП на заставе «Арканкерген». 31 мая мы начали об этом говорить. О том, что на погранзаставе в Алматинской области найдены тела военнослужащих, что погранслужба КНБ официально подтвердила этот факт, что в стране объявлен общенациональный траур, что в убийстве сослуживцев признался Челах из Караганды, что родные пограничника не верят в его виновность…
Корреспонденты агентства следили за развитием событий и в среду, 13 июня, мы разместили на портале сенсационное видеопризнание Челаха. А вопрос — он или не он – судя по комментариям читателей, все равно остался открытым. Разве в этом случае речь идет о доверии к СМИ?».
Маржан Ельшибаева, директор Интерньюс-Казахстан
Несколько дней назад я принимала участие в заседании рабочей группы по законопроекту о доступе к информации. И после заседания традиционно ко мне подошли журналисты и стали задавать вопросы, не о проекте закона, а о произошедшем на заставе, обвинении Челаха, о событии в Жанаозене.
И на мой вопрос, а почему вы меня об этом спрашиваете, прозвучал очень честный ответ. «Журналистам некого спрашивать об этом событии, все либо отказываются, либо отписываются невнятными пресс-релизами. По сути, мы сейчас испытываем большие проблемы с доступом к информации, как раз по теме нового закона. В стране некому говорить».
Действительно, сейчас нужен закон, который заставил бы чиновников открывать информацию, убрал барьеры. Это — общемировая практика, государства открывает доступ к видеокамерам, к базам данных, к документам.
Казахстан говорит о создании открытого государства, электронного правительства, а на самом деле ни журналисты, ни общество не имеет возможности не то, что контролировать какие-то процессы, а знать, что произошло.
И все это понимают, и это ведет к очередному разочарованию во власти и вызывает сомнения по поводу того же расследования убийства пограничников».
Аскар Аукенов, заместитель главного редактора газеты «Панорама»
«Я не считаю, что существует кризис доверия к СМИ, тем более к печатным. Как показали недавние соцопросы, газеты по-прежнему являются для населения самым авторитетным источником информации. Другое дело, что, благодаря развитию информационных технологий и интернета, люди стали гораздо разборчивее относиться к информации. У них развился навык восприятия и фильтрации больших информационных потоков. В частности, они зачастую в курсе, кому принадлежит то или иное СМИ, чьи интересы защищает, способны разглядеть явно заказные материалы, принадлежность спикера к той или иной группе влияния.
Кризис доверия присутствует в другом — это кризис доверия к властям, как к источнику правдивой информации. После разичных инцидентов, например, в Жанаозене, люди увидели, насколько госорганы стремятся скрыть или исказить информацию, когда она им неудобна. Опять же, с развитием Интернета, у аудитории появилась возможность получать оперативную информацию из других источников и сравнивать с официальной. Те же кадры, снятые на мобильный телефон из окна, во время разгона протестующих в Жанаозене, сказали людям гораздо больше, чем все официальные СМИ и представители.
Это ошибка властей — считать, что населению по-прежнему, как в советское время или в первые годы независимости, можно спускать сверху любую выхолощенную, противоречащую здравой логике, версию событий. Опять же присутствует недостаток во власти профессионалов, умеющих работать с информацией, подавать ее правильно, особенно в кризисных обстоятельствах. И, разумеется, имеют место репутационные моменты. Если какой-либо журналист или СМИ давно замечены в публикации претенциозных, явно защищающих чьи-то интересы материалов, то это отнюдь не остается незамеченным. Таким образом, кризиса доверия к СМИ нет, есть кризис доверия к официальным источникам, и более вдумчивое и компетентное восприятие информации».
И мы собрали мнения людей, не имеющих отношения к журналистике. Они в эти дни были просто пользователями, читателями, зрителями. Сравните.
Нуркен Халыкберген, PR-менеджер «Tele2»
«Если говорить о моем доверии к СМИ в данном вопросе – не доверяю, потому что по профессии сам делаю новости и создаю информационные поводы, формируя общественное мнение (часто вижу, как специфичную информацию доносят: не проверяя, не понимая, не вникая).
Если говорить о доверии к государственным органам – двоякое мнение, формировать общественное мнение там некому, поскольку нет единого координационного органа, который сумел бы управлять информационными потоками. По сути, каждое ведомство тянет одеяло на себя, не вникая, что говорят другие. Если бы пришлось управлять информационной картинкой по данной ситуации – был бы только один спикер от 4 ведомств: Комитета, МВД, Прокуратуры и Пограничной службы. Ситуацию еще можно исправить, не все потеряно, но для этого силовикам нужно подумать об антикризисных коммуникациях.
Мое мнение, мог человек убить 14 сослуживцев или не мог. Я не психолог оценивать его взгляд, поведение и наклонности и рассуждаю исходя из технической составляющей. Берем «Наставление по стрелковому делу» (ВоенИздат, Министерство обороны СССР), в котором даются основные сведения по баллистике и теории стрельбы для более профессионального понимания приемов и правил обращения и стрельбы с оружием. По сути – это методичка, в которой даны расчеты (основанные на теории вероятности и мат. анализе): с какой вероятностью попадет стрелок в мишень на том или ином расстоянии и сколько он потратит боеприпасов. Учитывая, что над данными расчетами, коэффициентами работали профильные институты, то склонен им доверять. Получается, если предположить, что семь мишеней были неподвижными, а четыре подвижными — то парню нужно было порядка 130-160 патронов. Если все были неподвижны, то порядка 80-110 патронов. АК74 рожок съедает за 3-4 секунды (скорострельность 650 выстрелов минуту).
Почему ни одно СМИ до сих пор не привлекло независимого военного эксперта, криминалиста, специалиста по стрельбе – которые могли бы дать все эти расчеты. Попросите кого-нибудь из профессиональных военных снять 14 мишеней в замкнутом пространстве из пейнтбольного ружья, а потом дайте Калашников и попросите быстро сменить 3-4 обоймы.
Любой, кто был на стрельбище, знает насколько громко «работает» Калашников. А тут официально говорят, что парень втихую пристрелил часового (чем?! Выстрел из ПМ отчетливо слышен на расстоянии до 600 метров, из АК до 1000 метров). Получается все остальные были пьяными в стельку или полностью глухими, чтобы не слышать выстрела. Потому что для любого военного звук выстрела вне полигона, тира и стрельбища – это сигнал тревоги. Поэтому такое личное недоверие».
Салтанат Бектурсынова, сотрудник НПО «Эхо»
«Я не всегда доверяю информации, которую выдают госорганы. Чаще вижу, что СМИ просто повторяют версию госов и говорят: «В этой истории много непонятного». Но не пытаются это «непонятное» вытащить наружу. Не верю, что Челах мог убить 14 человек. Они что, рядком лежали или сидели тесной кучкой, и он их одной очередью автоматной уложил?
Вообще, мое недоверие или вера в информацию в СМИ опирается на мое субъективное мнение и на то, что я знаю на эту тему. Ведь понятно, что если будут расхваливать нашу оппозицию, то это вранье. А если будут писать что-то специфичное, например, из мира финансов, то здесь будет труднее разобраться.
Мне кажется СМИ побаиваются озвучивать свои версии — иначе их засудят за клевету. Комментарии после статей показывают, как читатели оценили статью. Также иногда в общественных местах люди озвучивают свое мнение. Пару раз слышала: «Да эти писаки, что им наверху скажут, то и пишут».
Мурат Абенов, депутат мажилиса парламента РК
«Пока долго готовились официальные заявления, и пока эти материалы обрабатывали в традиционных СМИ, их место активно заняли социальные сети. Все началось с одного из информационных сетевых порталов, где информация была подана в форме непроверенной инсайдерской «утечки». И эта неполная, непроверенная информация была моментально транслирована в соцсетях и за короткое время обрасла дополнительными «проверенными фактами». А последовавшая запаздалая официальная позиция же вызвала консолидированное недоверие в первую очередь среди пользователей социальных сетей, у которых к тому времени уже сформировалось стойкая позиция. Все, что появилось потом, звучало, как оправдание. При этом я сторонник того, чтобы соответствующие госорганы информацию о таких событиях давали выверенную, не вызывающую разночтений. Но время было упущенно.
И еще надо научиться не только быстро давать информацию, но и предоставлять в той форме и в том качестве, которая востребована. Госструктуры по-старинке пытаются при распространении информации опираться на традиционные подходы – долго собирают пресс-конференции, готовят слабые формальные пресс-релизы, не раздают и не выставляют в открытом доступе те же релизы, фото и видеоматериалы. При этом информация, идущая через журналистов, подается с их интерпретацией. Тем более у каждой газеты или ТВ есть свой формат, время выхода в эфир и печати. Получается, что важная информация доходит через посредников. Но граждане хотят получать такие актуальные сведения в чистом виде, до того, как они будут интерпретированы, сами читать в оригинале пресс-релизы, смотреть фото, видео напрямую через сайты.
И еще! Подача такой специфической информации для неподготовленной аудитории вызывает сначала непонимание, а затем и сомнения. Так, в данном случае воинские уставы, внутренние правила и формы коммуникаций, иерархия подчиненности, «армейский быт» и солдатские традиции, особая психология «срочников» большинству не проходившим военную службу не знакомы. В то же время многие служившие армии, и я в том числе, быстрее поверим официальной версии о неуставных взаимоотношениях, чем о мифической «диверсионной группе». Очень важно, чтобы в таких серьезных случаях первые руководители сами коментировали ситуацию, давали оценку и пояснения авторитетные независимые эксперты.
И СМИ должны попытаться поменять форму работы, дополнительно к материалам и коментариям, несущим в себе влияние редакционной политики, выкладывать на своих сайтах «первоисточники», чтобы дать возможность людям самим анализировать и выстраивать мнение. Научиться доносить информацию в максимально чистом виде».
Бахыт Сыздыкова, экс-депутат парламента Казахстана
«Я помню то время, когда в нашей стране было только два официальных канала и одна газета. И когда открыли шлюз информации, я была свидетелем того, как шквал ее буквально затоплял умы населения. Появились первые расследования, открылись какие-то другие грани. И со времен перестройки мы привыкли, что официальная пресса – это всегда ложь, оппозиционные же и независимые СМИ говорят правду.
Ведь казалось бы, «Казахстанская правда» делает хорошие репортажи, описывает реальные события, но у нас в обществе существует стереотип, и мы им не верим. За рубежом такого нет – там знают, что журналисты и издания несут ответственность за предоставленную информацию. И если это будет ложь, то любой гражданин может опротестовать и решить дело в судебном порядке. Но у нас законы пока так не действуют.
Очень сложно отделать зерна от плевел. Когда я читаю газеты и государственные, и независимые, я вижу неправду и там, и там. Лично у меня кризис доверия к СМИ именно поэтому. Они необъективны.
Пример с Челахом: я читаю все материалы и вижу множество нестыковок, хочется большей открытости. Чтобы добиться хоть какой-то информации журналистам приходится долго упрашивать и вымаливать. Это неправильно, все госорганы работают ради нашего народа. И получают из налогов получают заработную плату. Кризис доверия в умах и душах — мы переживаем кризис духовный, моральный, культурный».
Досым Сатпаев, политолог
«Из соцопросов, которые я видел, я бы не сказал, что существует кризис доверия к СМИ. Многие простые казахстанцы ставят СМИ на первое место – считается, что нет дыма без огня. Информационное пространство, конечно, разное. К провластным СМИ доверия меньше, к оппозиционным больше. Хотя там тоже не всегда правда.
Я не говорю о той части общества, которая черпает информацию из интернета, где, надо сказать, информационный хаос, эта часть населения вообще в настоящее время очень незначительна.
Самые значимые события показали, что интернет первым реагирует, но параллельно возникает множество версий, зачастую высосанных из пальца.
И при наличии ограниченности источников информации в целом казахстанцы доверяют традиционным СМИ.
Помимо этого существуют узкогрупповые информационные каналы, однако, и это – компенсация дефицита правдивой информации. Если официальные структуры выдают информацию, степень доверия к которой низкая, а интернет выдает еще больше вариаций, человек начинает тонуть.
И цепляться за те самые узкие коммуникационные каналы, не обязательно соцсети.
Выбор информационных каналов небольшой. Либо человек читает газеты и смотрит ТВ и использует интернет, либо ограничивается первым. То, что казахстанцы ушли в интернет – стереотип. Процентовка этого слоя очень небольшая – «Казахтелеком» называет цифру около от 6 до 8 миллионов пользователей, неофициальные данные показывают уровень в несколько раз меньший. Существенный сегмент жителей страны пользуется традиционным СМИ. На втором месте — неофициальные каналы, друзья, знакомые, это происходит в случаях, когда у людей нет времени даже на традиционные СМИ».
Ермек Турсунов, режиссер
«Мне кажется, что СМИ в Казахстане очень сильно себя дискредитировали. Сегодня все наши средства массовой информации можно разделить на две категории – частные и находящиеся на службе у государства. Пытающиеся взглянуть на жизнь критически и приукрашивающие ее. При этом забыта самая главная задача – информировать, отражать жизнь такой, какая она есть. Факт можно преподносить по-разному, и издания предают оттенок, который угоден им.
В свою очередь читатели выбирают то, что по духу ближе им: настроенные критически читают оппозиционные издания, поддерживающие правительство выбирают государственные СМИ. Такого быть не должно. Средства массовой информации должны консолидировать общество, они же вносят деструктивное начало. Тем самым еще больше отдаляя власть от народа.
Упал уровень качества журналистов. Качества письма, формы подачи – я читаю и казахскоязычные и русскоязычные издания, могу судить объективно. Что же касается телевидения, то оно в нашей стране просто за пределами критики. Если раньше ТВ можно было критиковать, то сейчас для этого нет даже предмета.
И самое удивительное, что появляются новые каналы, приобретается оборудование, строятся комплексы, но ведь само по себе железо ничего не значит, если на нем работают полупрофессиональные ремесленники.
События трактуются по-разному, журналисты изменили основным принципам профессии. И потому журналистика превратилась в сточную яму, где по большей части желтизна и чернуха.
Я наблюдаю в обществе воинствующие невежество и пошлость, и они находят свое отражение в СМИ. Это множится и тиражируется, смотреть телевизор и читать газеты не возникает никакого желания – они не отражают реальность, а комментируют ее. В результате реальность одна, а СМИ – отражающие ее кривые зеркала».
Коллеги, поделитесь в комментариях мнением, как и что нужно делать, чтобы исправить ситуацию с недоверием к СМИ
