Виталий Манский — российский режиссёр-документалист. В его копилке — более 100 призов и дипломов самых разных фестивалей и конкурсов, от Карловых Вар и Dok Lepzig до российских «Ники» и «Кинотавра».
Недавно Манский выступал на первом Центральноазиатском фестивале MediaCAMP Fest. Его речь стала фактически полуторачасовым сторителлингом. Виталий Всеволодович рассказывал истории о том, как и что снимал он и его коллеги, как складывались их взаимоотношения с героями. И, конечно, о том, как он снимал один из самых популярных своих фильмов «В лучах солнца» (о жизни в Северной Корее), который он и представил на фестивале.
Редакция «Нового репортёра» представляет вам девять самых любопытных историй Виталия Манского.
Три разных режиссёра и их герои
Мадина Мустафина, молодая девушка из Караганды, сняла историю о семилетней девочке Милане, которая жила с мамой на городской свалке. Её мама — депрессивный человек в крайней стадии алкоголизма. К дочери относится деспотично, грубо с ней разговаривает, бьёт. Фильм вызвал большой резонанс во всём мире. И казалось бы — автор выполнила свою миссию, занесла увеличительное стекло над этими людьми и должна была бы просто пойти дальше. Но она взяла эту девочку на попечение и без чьей-либо помощи устроила в хорошую школу-интернат, хотя наверняка 24-летней девушке сделать это было довольно трудно. Сейчас Милана уже выросла и, насколько я знаю, собирается поступать на журфак. Насколько Мадина была этически обязана это сделать?
Польский режиссёр-документалист Ханна Полак тоже снимала на свалке историю белокурой и голубоглазой девочки-красавицы — только уже в Подмосковье. Съёмки длились 10 лет. Но она не просто регулярно приезжала и снимала, она связалась с благотворителями, привозила медикаменты, предлагала социальные программы, чтобы вытащить этих людей из их жизни. Непостижимым для меня образом Ханна добилась того, что государство дало этой девочке квартиру. И она выбралась из своего мира благодаря гражданке Польши. Когда ей предложили показать этот фильм по телевидению в России, Ханна Полак отказалась и попросила не показывать этот фильм нигде, потому что девочка теперь стесняется своей прежней жизни. А ведь это были 10 лет труда режиссёра. Была ли она права? Я думаю, что нет. Но это вопрос этики, и очень интересный. Мы можем как угодно отвечать за себя, но, когда мы вовлекаем в своё пространство других людей, мы должны решать для себя этические вопросы.
Режиссёр Алина Рудницкая свой фильм снимала тоже около 10 лет (с начала 2000-х), он был про курсы «Как стать стервой». Женщинам педагог-мужчина объяснял, как эффективно соблазнить парня и выйти за него замуж. Женщины открыто и добровольно говорили с режиссёром (40 из 42 согласились, когда им предложили сниматься, дали официальное разрешение). Потом Алина стала снимать дальнейшую историю нескольких женщин — как они становятся «стервами». Они ими и стали. Нашли себе мужей (некоторые увели их из семей). Когда фильм вышел, на Рудницкую обрушились три героини: они посчитали, что фильм нанёс им моральный вред. Руководство «школы стерв» к ним присоединилось, хотя сейчас эта школа называется «Как стать настоящей леди». Одна из героинь вышла за итальянца, у них родился ребёнок, и она теперь хочет подать в суд — потому что на момент съёмок ребёнок был новорождённым и… не подписывал разрешения на съёмку.
«В лучах солнца»
Мое отношение к тому, что сделали с людьми в Северной Корее, я не могу выразить без лексикона, который не употребляется публично. Снимать там очень тяжело, попасть туда практически невозможно. Но мне это удалось. Чтобы заручиться доверием зрителей, мне нужен был герой из этого пространства, который бы своей жизнью либо подтвердил, либо опроверг моё отношение к тому, что происходит в этой стране. Но северокорейская сторона сама написала мне сценарий. Там было прописано всё, включая утренние разговоры героя с отцом.
Героем должен был стать 15-летний пионер пхеньянской школы. Он был хорошистом. И по сценарию он узнаёт, что два мальчика из его класса получат право участвовать в крупном празднике в качестве артистов, подтягивается и становится отличником. А какое на самом деле было участие в празднике? Вы наверняка помните большие картины из людей с флажками. Так на закрытии Олимпиады-80 в Москве люди «пустили» слезинку из глаза олимпийского мишки. И этот мальчик должен был стать в этой огромной картине «абсолютного человеческого счастья» одной из тысяч «слезинок». За право быть составляющей этой «слезинки» он из хорошиста превратился в отличника. Я внедрил эту фабулу в сценарий, а лучшие сценаристы Северной Кореи её прописали.
Я приехал в Пхеньян знакомиться с городом и страной. Мы ездили по школам, дворцам пионеров, мне показывали достижения народного хозяйства. Например, завод, который, как мне рассказали, управлялся из компьютерного зала одним компьютером. Там было много разных лампочек. Я подошёл к этому компьютеру, дёрнул мышку. И на рабочем столе открылась одна иконка: программа Word. Больше ничего. То есть все эти огоньки горели просто как ёлочные гирлянды…
Когда меня привезли в школу выбирать героя, в кабинет директора привели четырёх 15-летних мальчиков. И вот я на них посмотрел… Я хотел, чтобы сквозь всю эту очень жёсткую северокорейскую структуру прорывалось какое-то человеческое начало. Какой-то процесс сопротивления, преломления, стеснения. Я понял, что в 15-летнем гражданине Северной Кореи эти эмоции уже не существуют. Их вытравили. И единственный шанс получить то, что является моей авторской задачей, — кардинально омолодить героя.
Какими-то фантастическими путями я убедил северокорейскую сторону, что 15-летний мальчик — плохо для имиджа Кореи. И таки уговорил их поменять его в сценарии на восьмилетнюю девочку. И я сейчас думаю, что без этой героини фильм «В лучах солнца» был бы просто невозможен. Эта достоверность никогда не была бы достигнута. Поэтому герой — залог успеха фильма. Это и есть журналистское, авторское понимание героя как соучастника того высказывания, которое вы хотите донести миру.
Два разных пенсионера
В моём фильме «Телевидение от рождения до смерти» — два героя. Звезда американского телевидения Дэн Разер и звезда советского телевидения Игорь Кириллов. Два человека, которые «родились в телевизоре». Которые знают про съёмки всё. Дэн Разер ушёл на пенсию, у него на пенсии целый этаж на Таймс-сквер, его офис. Я объяснял ему, что мне не интервью нужно снять на 15 минут, а мне нужно пожить у него дома и так далее. И — нет. Просто стена. Но в итоге я его «дожал», он снимался у меня восемь дней. В конце концов даже рыдал, я его раскрутил до настоящего рыдания. Потому что мне было нужно, чтобы два человека, оба пенсионеры, рассказали о своей жизни. Разные пенсионеры. Кириллов — пенсионер, который ходит с тележкой своей родственнице покупать в аптеке подгузники. У Дэна Разера всё в жизни по-другому. А мне нужно было это всё соединить и получить такую степень доверия, чтобы было всё видно. Иначе, если я просто посажу в кадре двух человек, ничего не будет понятно про эту разницу. Поэтому важно вступать с героями в какие-то отношения. Но не надо раскрывать им свой замысел до конца, так ничего не получится.
Высадка инопланетян в глухой деревне
Как располагать к себе героев? Мой фильм «Благодать» — о двух старушках, Прасковье и Марии, живущих в заброшенной деревне. Одной на момент съёмок было 74 года, а второй 86. И одна другую носила на руках. Одна бабушка носила другую бабушку. Меня это как-то по-человечески зацепило. Для этих старушек наш приезд был как высадка инопланетян. Чтобы понять, как они живут, я у них в доме из фактически одной комнаты (метров восемь, печное отопление, две кровати) поставил камеру на треногу прямо в центре. А в это время наша съёмочная группа, четверо мужиков, стала вскапывать огород, латать крышу… То есть мы занимались какими-то бытовыми вещами, которые помогали нам общаться с героинями, завоевать их доверие. В конечном итоге они привыкли к самому факту нашего существования. На это выстраивание отношений ушла неделя. И только потом мы начали снимать.
Как Манский не снял фильм про Эльдара Рязанова
Эльдар Рязанов — режиссёр, который знает, как снимать кино. Но и я режиссёр. И я тоже знаю, как должно выглядеть кино. Я хотел снять кино. Эльдар Александрович готовил свой юбилей. Он неугомонный человек: вместо того, чтобы на свой юбилей прийти, сесть, выпить и расслабиться, он действительно его сам готовил. И я как раз хотел снять фильм про то, как человек сам готовит свой юбилей, его проводит, а потом приезжает домой опустошённый, с этими цветами… На похоронах их оставляют на могиле, а здесь же надо забрать!
Вроде бы я всё снял. Но совершил большую ошибку: когда мы ехали с юбилея, Рязанов мне сказал: «Садись с нами». Я сел в машину с Рязановым. Мы едем, и он вдруг говорит: «Слушай, что-то я так устал». А я думал: вот-вот я уже сниму фильм про Рязанова, про горшки с цветами, которые ему заносят, про пустоту, про то, как этот комик, который всех веселил, садится в своём пустом доме, гаснет свет, и он выпивает. Ну, как бы, про жизнь. А он мне говорит: «Знаешь, я так устал, давай в следующий раз. Видишь, я разбит». И я сказал: «Всё, Эльдар Александрович, следующего раза не будет, тормозите». Он тормознул, я вышел, закрыл фильм и больше к этому не возвращался, потому что делать фильм про то, как все делают фильм о режиссёре на съемочной площадке, мне не интересно.
Как Манский снимал Далай-ламу
Однажды мне предложили снять фильм о Далай-ламе. Он пригласил меня к себе в Дхарамсалу. Я прилетаю, погружаюсь в материал, готовлюсь к съёмкам. Это был визит-знакомство, мне нужно было договориться о том, как будет делаться фильм, о сроках и так далее. В числе прочего думаю: дай-ка я посмотрю, кто ещё и какие фильмы снимал о Далай-ламе. Это был 2009 год, в интернете того, что мне нужно, не было. Мне вынесли коробку с кассетами, с DVD, а там фильмы Скорсезе, BBC. Начинаю смотреть… Смотрю первый, второй, третий фильм. И понимаю, что, по сути, это один и тот же фильм. То есть разные авторы, а кино одно и то же. Снятое по лекалу. И во всех фильмах Далай-лама чинил часы. Оказывается, он так сосредотачивается. Я посмотрел 10 фильмов, потом стал на промотке смотреть — ну просто одно и то же. Снимать одиннадцатый такой фильм я не хотел.
Когда пришло время встретиться с самим Далай-ламой, я уже для себя решил: уеду. Так что мы беседовали обо всём, кроме, собственно, фильма. Встреча заканчивается, и он говорит: «А я что-то не понял, мы про фильм поговорим?» Я отвечаю: «Можно, конечно, поговорить, только я не чувствую в себе силы сделать такое кино, как надо бы». Он просит: «Объясните, что произошло?» И я думаю: а что мне, собственно, терять? У меня уже обратный билет. Говорю: «Да вот, мол, так и так, я посмотрел фильмы про вас, я такое кино снимать не хочу, а то, что я хочу снимать, — я понимаю, что это невозможно». Он спрашивает: «А что вам надо, чтобы снять кино, которое вы хотите?» Отвечаю: «Мне надо неделю быть с вами 24/7, чтобы вы со мной не общались, чтобы я мог наблюдать. Когда я захочу пообщаться, я вас об этом попрошу». Он: «И всё? И это вся проблема?» Я: «И всё. Да, это вся проблема». Далай-лама сказал: «Хорошо, приезжайте». И это, кстати, единственный политик, который меня не обманул. Всё так и было, мы сделали картину, которая даже попала в лонг-лист на «Оскар».
Как расслабить героя
Когда я делал фильм «Родные», я снимал свою тётку в Севастополе. Она мне говорит: «Слушай, как ты так делаешь, что у тебя все люди ведут себя, словно рядом нет камеры? Мне интересно, как ты будешь меня снимать? Хочу проследить». Я думаю: ёлки-палки. Я же хочу, чтобы она была расслаблена, а она хочет за мной следить. Как я буду её расслаблять? Сложная задача. Но в итоге я её расслаблял тем, что делал вид, будто мне на неё наплевать. Что она мне вообще не интересна. Я приходил и начинал копаться в каких-то книжках, не обращал на неё внимания. У меня было время. Я мог час на неё не обращать внимания. И она уже начинала практически «из штанов выпрыгивать», чтобы обратить на себя внимание…
Общение с героями — это всегда в том числе и игра.
