Снимать репортаж о том, «как живут казахи на границе с Китаем» (цитата из заголовка репортажа), — дело ответственное. И я, прежде всего, — о моральной ответственности перед зрителем: кажется, это понятно, даже если совсем не употреблять в этом тексте слова «синофобия». Tengri TV опубликовал свой видеоматериал о приграничном селе Баскунчи 5 ноября, и он привлёк внимание аудитории, набрав за пять дней более 50 тысяч просмотров на сайте и свыше 200 тысяч по счётчику YouTube. Причины высокого интереса зрителей мне понятны, однако, посмотрев репортаж, я пришёл к неутешительным выводам.
Интересно, потому что…
Думаю, можно говорить о двух факторах, которые определили такой интерес к репортажу. Во-первых, тема «китайской угрозы» как-то прочно вошла в понятийный аппарат современного казахстанца, а вести о политике соседней страны по отношению к религиозным меньшинствам обеспечила постоянство этой темы в неофициальной повестке кухонных разговоров. И заголовок «Что происходит на границе Казахстана и Китая» явно содержит контекстный смысл и апеллирует к осторожному, на грани тревоги, интересу отечественного зрителя.
Во-вторых, не вызывает сомнений визуальное качество репортажа. Он хорошо снят и смонтирован. И когда зритель видит бегущий по пыльной сельской улице табун лошадей, он, возможно, не поймёт сразу, почему ему нравятся эти кадры. А нравятся они потому, что ответственный за камеру человек не ленится рассказывать о своих впечатлениях — так, лошади эти не просто бегут, а заслоняют спинами закатное солнце, а этот непостановочный план ещё надо поймать и сориентироваться на месте. Таких мелочей, на которые я ставил свои субъективные «знаки качества», немало. Оператору удалось пощекотать мои зрительные рецепторы, показывая даже обычные, понятные и невзрачные на первый взгляд развалы кормовой кукурузы; казалось, что может быть проще: кукуруза и местные жители, сортирующие початки. Посмотрите этот репортаж, и вы поймёте, как выглядят россыпи кукурузы с высоты птичьего полёта, как и увидите удирающую в укрытие, отъевшуюся этой самой кукурузой мышь.
Что немаловажно, оператор умело пользуется съёмкой с помощью квадрокоптера, не только запечатлевая кадры с высоты сотен метров, что сейчас спасительный приём вообще для многих снимающих, но и используя летательный аппарат на малых высотах вместо операторского крана.
Достойная работа.
Если бы я оценивал Tengri TV лишь с точки зрения качества видео, мой текст состоял бы только из двух хвалебных абзацев. К сожалению, «картинка» — самая сильная сторона репортажа. Если бы я смотрел его без звука, всё было бы замечательно.
Но звук был включен, и у меня остались вопросы.
Несмотря на соседство
У меня практически нет претензий к телевизионной вышколенности журналистки Мадины Аешевой, которая взялась рассказать мне историю про Баскунчи. Она достаточно убедительна в стендапах, у неё вполне внятная дикция и понятный закадровый текст.
Вопросы есть не к форме, а к содержанию репортажа.
Дело в том, что у этого материала жидковатая драматургия, и собрать её в упругий смысловой монолит не помогает даже активное подслащивание повествования околопатриотическими чувствами. Даже если в качестве сознательного допущения смириться с этим приёмом и оговорить, что это педалирование не плохо само по себе, переписать итог окажется невозможным: зрителю пытаются продать не то, что написано на упаковке.
«Чужого нам не надо, но и своего не отдадим», — говорит мужчина в форме (потом выяснится, что он учитель НВП в местной школе).
«Китайского ничего не знаем», — признаётся местный житель.
«Китай — он везде», — тут же приводятся слова школьного директора.
С этих слов начинается грозный тизер (в данном случае — клип из коротких реплик героев, передающих суть всего видео), а с этого тизера стартует репортаж о том, что происходит на границе Казахстана.
Но мы смотрим видеоролик дальше. И что же происходит в посёлке у границы?
А ничего такого, что оправдывало бы пафосное начало.
Мадине Аешевой и соавторам удалось показать жизнь обычного (за исключением нахождения за пограничными шлагбаумами и особого режима «въезда-выезда») и даже не самого отсталого казахстанского посёлка, в котором не вымерло сельскохозяйственное дело, школа не пустует, а даже переполнена (что говорит о благополучной демографической ситуации), местные приветливы и улыбчивы.
Вот автор рассказывает о расположении Баскунчи в непосредственной близости от границы, вот повествует о сложностях перемещений местных жителей (надо предупреждать пограничников для выезда из села), а вот немного об истории населенного пункта. Дальше мы узнаём о местном Доме культуры, казахских репатриантах, которые не едут в Баскунчи, и той самой единственной школе.
Но, как мы помним, в тизере явно была заявлена тема «отношения к Китаю».
И посреди репортажа директор школы, реплики которой вообще используются неоднократно, вдруг (а наверняка отвечая на вопрос журналиста) рассказывает о казахстанском флаге. Что само по себе неожиданно.
«Я думаю, китайцы замечательный народ. Они всё смотрят и, наверное, думаю, обращают на наш флаг (внимание). Я думаю, флаг постоянно должен быть в чистом виде, не порванный, всегда обращаю внимание», — приводятся её слова, пока зритель любуется нашим флагом над крышей школы.
Чтобы было понятно: это такой, получившийся несколько ходульным, смысловой переход от ликбеза о селе к как бы главной теме, заявленной в тизере.
Тут же Аешева добавляет патриотических специй, но смысл вновь получается несколько притянутым за уши:
«Несмотря на соседство с Китаем, местные жители предпочитают готовить блюда казахской кухни и стараются покупать только отечественные продукты. Ближайший рынок находится в Жаркенте, это в 42 километрах отсюда».
Пока зритель разбирается, как вообще географическое соседство с Китаем может влиять на возможность отрицания казахской национальной кухни (тем более скоро выяснится, что культурного контакта с Поднебесной в Баскунчи нет вообще), автор продолжает. Она озвучивает важную, по её мнению, деталь: сельчане, с которыми корреспонденту удалось поговорить, никогда по другую сторону границы не бывали.
«Ни разу не был. А у меня там никого нет. А мне неохота», — говорит один собеседник.
«Не, зачем мне в Китай ездить, вот МЦП (МЦПС, Международный центр приграничного сотрудничества — ред.) есть, здесь открылось, большой торговый центр, вот шмотки, анау-мынау, туда поедем», — добавляет другой сельчанин.
«Ну, не довелось, не хочу. Кухня у них не такая», — говорит учитель НВП.
«Нет, никогда не была. И не собираюсь. В гостях хорошо, дома лучше», — улыбается директор школы и рассказывает финальный стих о боеготовности на земле и на море, о зелени в петлицах и о том, что «всё, что дорого и свято, и зовётся границей».
Вся эта заключительная часть, посвящённая народному китаеведению, разочаровывает. Это игра на чувствах, но от неё веет фальшью. Потому что нет никакого смысла вдруг отряжать целый опрос на тему «не ездил, потому что не хочу» (почему-то не сказано, что путешествие в Китай для местных ничуть не проще, чем для каких-нибудь алматинцев, — не забываем про визовый режим). Да и парадокса в том, что жители приграничного села закупаются, как и жители других, более отдалённых сёл-городов, на территории МЦПС, а не переплывают пограничную речку Хоргос под прицелами автоматчиков, я не обнаруживаю. Как не нахожу никакого героического пафоса в нежелании местных побывать в соседней стране. Получается, нет смысла в репликах начального тизера, посвящённых «китайской теме».
Я уверен, что «продать» репортаж зрителю можно было и без всего этого странного пафоса, тем более, тема столкновения цивилизаций в репортаже не была затронута вообще никак. В одном из самых охраняемых населённых пунктов страны искать признаки этого столкновения оказалось чуть более, чем бесполезно. Но зачем тогда взваливать на себя эту ношу?
Есть только одна жизнеспособная, на мой взгляд, версия, объясняющая все увиденные мной шероховатости и неожиданные, необязательные эпизоды. Авторы репортажа не терпели фиаско, пытаясь добраться до большой непростой темы. Они, напротив, добились своей цели, формулируя главный месседж: «граница на замке». Отсюда попытки героизации приграничных гражданских, в чьи уста вкладываются стишки о зелёных петлицах, потому вдруг упоминается национальная самобытность (вспомним о кухне, которая наша, а не чужеземная), и именно для подтверждения этого главного месседжа местные жители свидетельствуют о своём равнодушии к противоположному берегу реки Хоргос. Если это так, то цели своей авторы добились: отчёт, в общем-то, понятен. Но смысловые швы и недоразумения вроде явно чужеродного рассказа о государственном флаге над школой, на который якобы любуются из-за рубежа, хоть и имеют теперь понятное происхождение, не переходят из недостатков в разряд достоинств.
