Вместе с пандемией коронавируса на планете разгорается ещё одна пандемия — пандемия фейков. Её называют «инфодемией». Разнообразной информации по теме сейчас столько, что фейки буйно колосятся не только в мессенджерах и социальных сетях, но просачиваются порой и в серьёзные СМИ. Впрочем, такое случалось во все времена, и задолго до коронавируса. Медиакритик «Нового репортёра» Асем Жапишева выяснила, как медиа во всём мире борются с фейками на своих же страницах, и описала основные подходы к их исправлению и опровержению.
Стандарты Washington Post
За всю историю Пулитцеровской премии — престижной американской награды в области журналистики, литературы и музыки — был всего один случай, когда лауреата обязали награду вернуть. Это случилось в 1981 году с 27-летней журналисткой The Washington Post Джанет Кук. Она опубликовала в газете статью под названием Jimmy’s World («Мир Джимми») — трогательный репортаж о восьмилетнем героиновом наркомане по имени Джимми, чьи «тонкие, нежные детские ручки были исколоты иглами». История потрясла читателей, получила номинацию на Пулитцера, а мэр Вашингтона приказал полиции разыскать мальчика и помочь ему. Однако позже оказалось, что вся история — вымысел журналистки, и маленького Джимми не существует в природе. Кук вернула премию, уволилась из газеты и больше никогда не работала в журналистике.
Несмотря на то, что история обернулась крупным скандалом и позором для The Washington Post, текст Кук в оригинальном виде, но со специальной пометкой о том, что это фейк, можно найти на сайте газеты и сегодня. Размещение подобного «памятника плутовству», может, и выглядит контринтуитивным, однако прекрасно укладывается в политику и стандарты TWP. Редакция не позволяет себе удалять материалы с сайта. Вообще. В уже выпущенные материалы допускается вносить лишь исправления, а также информацию о том, что и когда было исправлено. В правилах издания говорится:
«Мы стремимся оперативно исправлять ошибки в материалах, опубликованных на цифровых платформах и в печати. Когда мы вносим исправление, уточнение или примечание редактора, наша цель — как можно яснее и быстрее рассказать читателям, что было неправильно, а что правильно. Любой должен быть в состоянии понять, как и почему ошибка была исправлена».
Пример The Washington Post, к сожалению, редок. Ни в Штатах, ни в Казахстане, ни во всём мире в СМИ нет универсальных правил и подходов к исправлению собственных ошибок. Существует несколько международных документов, описывающих принципы поведения — это Международные принципы профессиональной этики в журналистике, выпущенные ЮНЕСКО в 1983 году, и Международная декларация принципов поведения журналистов, принятая Международной федерацией журналистов в 1986 году. Однако оба документа носят лишь рекомендательный характер, а в законе «О СМИ» прописан порядок опровержений — и только. Владельцы и редакция сами решают, каких стандартов им придерживаться, а читатели — выбирая, читать то или иное издание, — по умолчанию соглашаются с этими стандартами.
Понятно, что если у издания нет возможности нанять дополнительный штат на проверку или обучить уже имеющихся людей, то ошибки будут совершатся чаще. Другое дело — решение о том, что с этим ошибками делать. Как блокировки интернета научили казахстанцев пользоваться VPN, так и резкий скачок фейк-новостей про коронавирус и громкие разоблачения всё больше образовывают читателей. Количество людей с базовой медийной грамотностью растёт, а значит, растут и требования к контенту. Соответственно, растёт важность репутации и доверия к изданиям. Это доказывает резкое падение трафика жёлтых новостных изданий на Западе, где читатель уже достиг определённого уровня понимания манипуляций и фейков. Поэтому для казахстанских изданий инфодемия может стать отличным временем для ревизии редакционных стандартов. Каких же подходов при исправлении ошибок придерживаются казахстанские и мировые СМИ?
Подход первый — открытость
Ряд редакций придерживается политики открытости в исправлении собственных ошибок. Свежий пример: заметка на сайте Vlast.kz «Казахстан изменил правила въезда для несовершеннолетних граждан Кыргызстана». У New York Times на сайте существует целый раздел, где публикуются корректировки и исправления в материалах. Такого же принципа придерживается и публичное BBC, и развлекательное Buzzfeed. Редакционные правила последнего, кстати, гласят следующее: «Когда ошибки в материалах не являются серьёзным нарушением редакционных стандартов, на этой платформе должно быть опубликовано исправление. Если ошибка является серьёзным нарушением редакционных стандартов, её следует немедленно признать и исправить, а в исключительных случаях удалить. Мы должны быть прозрачными в отношении любых внесённых изменений».
В российских «Ведомостях» существует «широко известная в узких кругах» «Догма» — принципы редакции. В ней прописан и алгоритм исправления ошибок: «Пункт 4.2. Любые фактические ошибки должны быть исправлены как можно скорее, но не раньше, чем мы до конца выясним, что было на самом деле. Суть любой поправки заключается в том, чтобы донести точную, правдивую информацию до читателя. Поправка всегда должна именно исправлять, а не давать одну точку зрения или просто докладывать о наших ошибках. Если журналист даёт мутную или половинчатую поправку, то он только создаёт себе дальнейшие неприятности».
Подход второй — замена, дополнение, переписывание
Некоторые редакции идут по пути замены одного текста другой, более точный. Так, например, поступила редакция Holanews.kz после публикации фейковой новости о том, что в США арестован создатель COVID-19 Чарльз Либер. Этот фейк уже появлялся в феврале в ряде украинских и российских изданий и был опровергнут фактчекерами. Тем не менее, фейк о Либере одновременно появился в целом ряде казахстанских СМИ, как частных, так и государственных — на телеканале Almaty.tv, Qazweek.kz, на сайте газет «Айкын», «Егемен Қазақстан», на Nurtv.kz. Из перечисленных опровержение и извинение перед читателями опубликовал только «Айқын».
Holanews.kz удалило оригинал материала и взамен выпустило другую заметку, с более корректной информацией. Главный редактор издания Гульнар Бажкенова, впрочем, прокомментировала ситуацию в своем Telegram-канале следующим образом (орфография и пунктуация оригинала): «Работать в новостях трудно. Сейчас разбираем ситуацию. В 19.51 корректор зачем-то выходит за рамки своей компетенции и кидает в редакционный чат ссылку на новость про «создателя» коронавируса. Я в 19.57 кидаю ссылку на англоязычный фактчекинг и прошу назавтра сделать лонгрид про ученого и про всю эту катавасию. Ситуация сама по себе очень интересная. Его задержали по подозрению в шпионаже на Китай, разработке вакцин, етс. Но журналист Мольдир Жумабаева, несущая вечернюю вахту, почему-то видит только ссылку корректора, игнорирует мою, и в 10.30, когда новостей уже нет, последней выдаёт вот эту. Вечером после 7-ми у нас в основном рерайт. Вот такой вам бэкстэйдж, кухня вечерних новостей». Кроме того, Бажкенова также привела в качестве доказательства два скриншота с редакционного чата. В этом случае любопытен факт раскрытия имени допустившего ошибку журналиста. Такое в СМИ встречается не так часто. В стандартах того же Washington Post на этот случай написано следующее: «Мы не приписываем вину отдельным репортёрам или редакторам (например, «из-за ошибки в отчётности» или «из-за ошибки редактирования»). Но мы можем указывать, что ошибка возникла в результате производственной ошибки или из-за того, что неверная информация пришла к нам из надёжного источника».
Подход третий: удаление или игнорирование
Этого подхода придерживается целый ряд как казахстанских, так и мировых СМИ. Например, в тех же Штатах у таких крупных медиа, как MSNBC, CNBC, ESPN и CNN, есть целые разделы с исправлениями, в то время как другое крупное издание — Fox News — не уведомляет читателей о том, что были допущены ошибки, просто удаляя материалы с сайта. Так же поступают и многие казахстанские СМИ.
Главный редактор портала Factcheck.kz Павел Банников считает, что практика удаления — некорретный подход к исправлению фактологических ошибок в материалах: «После публикации фейка о Чарльзе Либере подавляющее большинство попросту удалило материал с сайта, не принеся читателям извинений. В случае такой грубой ошибки нужно приносить извинения прямо на странице, где был фейковый материал. Как это сделал «Интерфакс», распространивший фейк о смерти Светланы Алексиевич. В случае менее значительных ошибок и/или неточностей редакция должна бы внести в материал апдейт, то есть уведомить читателей (опять же — на странице материала), что в нём были ошибки, а также желательно сообщить об этом на официальных страницах СМИ в соцсетях. Мы в Factcheck.kz выбрали такой путь, и я считаю, что он верный: доверие читателей — это главная ценность, а признание ошибок — это и есть путь к доверию».
Банников также отмечает, что в Казахстане вообще не распространена практика извинений перед читателями: «Навскидку из тех, кто на сайте приносил извинения читателям, вспоминается только Informburo.kz. То есть практика-то есть, но обычно извиняются перед фигурантами публикаций, когда есть риск получения судебного иска. Или извиняются так, что лучше бы не надо — с полным удалением статьи на сайте и невнятной «объяснительной» в Facebook. Не буду поимённо, все себя сами узнают. Что касается правок после наших фактчеков — то да, были случаи и есть. Как в том же кейсе Чарльза Либера, так и в других. Правда, чаще всего без извинений. Что, на мой взгляд, неверно. Ещё раз повторю: читатели — это не валюта и не трафик, это люди, для которых мы работаем и благодаря доверию которых живём».
А как по закону?
О том, что по этому поводу говорится в законодательстве Казахстана, мы спросили медиаюриста Ольгу Диденко.
— В законе «О СМИ» регулируется порядок опровержений в случае запроса, регулируется ли исправление ошибок в СМИ в Казахстане?
— Да, возможность быстро исправить помогает СМИ избежать претензий и судебных разбирательств, если была допущена техническая ошибка, некорректно указаны фактические данные — даты, наименования, фамилии, имена, должности и т. д., или журналист добросовестно заблуждался в том, что сведения, которые изложены в его публикации или сюжете, были достоверны на момент такой публикации. В этом случае работает право на ответ той стороны, чьи интересы затронуты такими ошибками. Это разные процедуры с правом требования опровержения. Право на ответ предполагает бесплатную публикацию ответа в СМИ той стороны, которая хотела бы исправить неправильно указанные сведения или другую информацию, если эти ошибки или неточности не были ранее исправлены самой редакцией. Но, понимая специфику работы СМИ, точно можно сказать: ошибки случаются, и довольно часто. Вопрос в быстром реагировании и исправлении, если редакция видит и понимает, что допущена такая ошибка. В таких случаях мы рекомендуем быстро исправить допущенную ошибку, не дожидаясь требования о публикации ответа.
— По вашему мнению, это надо как-то регулировать, или СМИ должны сами решать, как исправлять ошибки?
— В законе «О СМИ» уже разделены эти процедуры — право на ответ и право на опровержение. Они также разделены в международных стандартах. Но, конечно, всё, что касается регулирования журналистской деятельности — как и о чём писать, какие принципы разделять при этом, исправлять или не исправлять свои же ошибки, как проверять факты и как работать с источниками, — лучше обсуждать и принимать самим журналистским сообществом, не дожидаясь, пока все эти нормы внесут в закон и придумают дополнительную ответственность за их неисполнение. Мы всегда выступаем за расширение границ саморегулирования в журналистском сообществе, а сейчас это даже актуальнее, чем раньше.
И напоследок
В Казахстане довольно часто с сайтов изданий пропадают и безупречные с фактологической точки зрения материалы. Например, интервью Айзат Молдагасимовой телеканалу Алматы, где она говорит, что одна из причин заражения врачей COVID-19 — их собственная неосторожность, исчезло с сайта (но осталось в кэше) после того, как врачи решили подать на чиновницу в суд.
Точно так же с сайта Informburo.kz исчез репортаж о митингах в Казахстане 1 мая 2019 года. Оригинал остался лишь в Яндекс.Дзен-аккаунте издания. Взамен репортажа по той же ссылке на сайт повесили пресс-релиз от МВД.
Эти случаи, впрочем, — тема для отдельного материала о «телефонной цензуре», широко распространённом, но всё ещё требующем тщательного изучения явлении в мире казахстанской журналистики.
