Казахстанские политики, бывает, находят повод, чтобы обвинить журналистов в непрофессионализме. На что работники СМИ, раздражаясь, парируют: «Уж мы-то работаем намного эффективнее, чем они управляют страной».
Упрощённый, где-то даже высокомерный взгляд на журналистику, распространённый в последнее время, приводит к тому, что практически каждый мнит себя специалистом в этой сфере. В роли интервьюеров то и дело пробуют себя люди самых разных профессий. У некоторых получаются весьма конкурентоспособные проекты в интернете. А некоторые настолько в себе уверены, что идут прямиком на ТВ. Среди них есть и те самые политики.
На телеканале ASYL ARNA, например, выходит авторская программа экс-депутата-коммуниста Турсунбека Омурзакова «Сүбелі сөз».
— Ассалаумағалейкум, уважаемые телезрители. В эфире — передача «Сүбелі сөз» и я, её ведущий Турсунбек Омурзаков, — говорит экс-депутат в самом начале.
Приветствие это режет слух не только потому, что язык программы — русский. Когда публика светская, смешанная, а не исключительно мужская или мусульманская, в Казахстане обычно говорят «сәлеметсіздер ме». Можно, конечно, предположить, что выбор в пользу «ассалаумағалейкум» связан с тем, что Омурзаков не очень-то поддерживает казахстанских феминисток в их борьбе за гендерное равенство. Он говорил об этом журналистам, когда ещё был при депутатском мандате. Но, скорее всего, при разработке концепции программы на него больше повлияла политика телеканала, основной контент которого — религиозный. В этом-то и ирония. Коммунисты уже не те.
«Каким ты был, таким ты и остался…»
Турсунбек Омурзаков не стал сильно заморачиваться собственным телевизионным образом. Омурзаков-депутат и Омурзаков-телеведущий — по сути, одно лицо: всё то же соглашательство, всё то же избегание острых тем и непременно щедрая россыпь комплиментов респонденту. Даже вопросы гостю задаются с отсылкой на послания и поручения Елбасы — точно так же, как это делают в парламенте.
Многолетние депутатские привычки, а может, просто отсутствие возможностей или желания подготовить приличный сценарий заставляют Омурзакова сразу после приветствия произносить какую-нибудь банальность.
— Образование — это лицо разума. Вкладывать в образование своих детей — это, наверное, одна из самых лучший инвестиций в мире, — проговаривает он, например, перед тем, как представить руководителя управления АО «Финансовый центр» МОН РК Тлеша Ибраева.
Представляя другую гостью — свою бывшую коллегу, депутата Зауреш Аманжолову, Омурзаков «интригует» сакраментальным: «Здоровье нации — это главный приоритет любого государства».
Вероятно, редакторы на программу вовсе не заглядывают. Поэтому из уст ведущего щедро льется косноязычная речь вперемежку со словами-паразитами «как грицца» и «вот».
«Ритуальные танцы» в эфире
Гости Омурзакова чувствуют себя с ним так же комфортно, как если бы незатейливая студия, фоном которой служит вид на нур-султанское левобережье, была его личной территорией.
Впрочем, откровенности диалогу это нисколько не придает, потому что программа Омурзакова — это лишь имитация интервью, точно такая же, как процедура задавания заранее согласованных вопросов членам правительства на различных парламентских заседаниях. Это видится частью политического ритуала, а не возможностью обсуждения накопившихся в стране проблем. И даже порой опущенные на нос очки, почти как у Владимира Познера, не делают Омурзакова похожим на сколько-нибудь профессионального интервьюера.
— Зауреш Жуманалиевна, вот вы — человек учёный, доктор, один из лучших акушеров-гинекологов нашей страны. Как вы вот считаете, каковы проблемы вот у нас рождаемости, численности населения, проблемы матери и ребенка? В этом плане как решаются наши вопросы? — озадачивает Аманжолову телеведущий.
— Демографическая ситуация страны — это показатель её экономического развития, её благополучия, её безопасности… — заводит Аманжолова шарманку, аналогичную омурзаковской, и заверяет в конце концов, что рождаемость в стране растет каждый год, средняя продолжительность жизни — тоже, и что демографическая ситуация, конечно же, улучшается. Омурзаков услышанным доволен. Его вообще несложно удовлетворить ответом.
Видно, что к своим интервью Омурзаков редко готовится. Например, пригласив в студию методиста отдела обслуживания Национального музея Аягоз Султанову, он в самом начале программы предлагает назвать наиболее ценные экспонаты музея; на голубом глазу интересуется, каким образом вещи попадают в музей; и даже делает попытку поддеть гостью.
— Аягоз Канатовна, вот мне иногда вот приходится бывать за рубежом: во Франции, в Париже, в Лувре, во многих музеях Соединенных Штатов приходилось бывать. Музей в Барселоне — там такой музей! Не хватает, если ты утром не успел купить билеты, — просто невозможно попасть. И я, вот, например, уверен, что вот там хорошо обслуживают. Там платишь — видишь много чего интересного. Вот по вашей информации, в прошлом году было около 190 тысяч посетителей (в Нацмузее — прим. авт.). Это тоже, конечно, приличное количество посетителей. Но хотелось бы, чтобы было больше, чтобы наши граждане побольше туда приходили, знакомились, наши гости тоже бывали и, соответственно, покупали билеты, шёл к вам доход хороший. Как вы обслуживаете этих гостей? Какие у вас есть возможности обслуживать, ну, например, не 190 тысяч, а миллион посетителей? Есть ли такая возможность? Для иностранцев какие условия созданы, для других граждан, которые могли бы приехать, посмотреть наши вот экспонаты? — беспокоится Омурзаков.
Аягоз Султанова как воспитанная женщина не стала ёрничать или обижаться; уточнять, посещал ли вообще Омурзаков, вдоволь наездившийся по миру, родной Национальный музей. Она лишь терпеливо заверила, что число посетителей Нацмузея растёт, и что его сотрудники успеют обслужить всех гостей, даже если их станет миллион.
Если спрашивать, то с экс-оппозиционера
Наиболее заметно Турсунбек Омурзаков пытался острить во время апрельской записи интервью с первым космонавтом и бывшим оппозиционером Тохтаром Аубакировым, услышав от него, что «есть все посылы, чтобы космическая отрасль у нас вышла на, ну, в общем-то, какую-то хорошую высоту».
— Как обстоят дела с теми спутниками, которые у нас летают и… и… — застенчиво поинтересовался Омурзаков.
— КaзСаты наши, да? — быстро помог ему Аубакиров.
— Да, — засмеялся Омурзаков. — Вот которые падают и не хотят…
Аубакиров не дослушал его.
— Я хочу уверить вас, что та авария, которая произошла с КазСат-1, это совершенно не должно расстраивать нас. Да, многие миллионы, наверное, ушли во имя освоения этой отрасли, но поймите, пожалуйста. В каждой отрасли вообще в приобретении технологии всегда должны тратиться определенные деньги. И риск того, что они могут быть иногда безвозвратными, он имеет место. Но, слава богу, у нас работают спутники, которые запустили, — сказал первый космонавт, как если бы лично возглавлял космическое ведомство и отвечал за него.
Далее Турсунбеков спросил о целях компании АО «Қазақстан ғарыш сапары», которая ведет сборку космических спутников из импортных комплектующих. Сдержанно-оптимистичной оценки гостя о пользе и перспективах компании Турсунбекову было мало, и он перебил:
— Всё понятно. Токтар Онгарбаевич, значит, АО «Қазақстан ғарыш сапары» — это локомотив нашей экономики, за которым пойдут все другие отрасли?
— В будущем — да, — через паузу осторожно ответил Аубакиров.
— В будущем — да. В самом деле оно есть и сейчас уже, действительно, — со знанием дела вынес вердикт нетерпеливый ведущий.
Аубакиров даже не стал спорить.
В архивах двадцатиминутной «Сүбелі сөз» — во всяком случае, в записях в открытом доступе этого года, — днём с огнем не сыщешь гостей, от которых зависят политические решения или их результаты. К Турсунбеку Омурзакову приходят представители сферы культуры, неправительственных организаций, поддерживающих властные инициативы, чиновники не самого высокого ранга или депутаты, деятельность которых у ведущего обычно вызывает восхищение.
«Сүбелі сөз» можно перевести как «значимое слово» или «веское слово». Зачем автор выбрал для своей русскоязычной программы название на казахском языке, непонятно. Ну и ещё один вопрос. Где Турсунбек Омурзаков причинил стране больше пользы: сидя в парламентском кресле или в телевизионной студии? Впрочем, вряд ли аудитория вообще заметила это перемещение.
