Новый фильм одного из самых заметных кинодокументалистов Казахстана Каната Бейсекеева заставил меня задуматься сразу над двумя вопросами. Один из них: а не является ли «Жусан. Долгая дорога домой» его лучшим фильмом? Другой — если считать ленту частью государственной пропаганды, разве я ей не поверил, смахивая слезу и выбрасывая белый флаг?
Бейсекеев молодец
Начну с похвалы.
Чем мне нравится Канат Бейсекеев (а на самом деле у «Жусана» режиссёров трое — ещё Бейбит Онер и Айзатулла Хуссейн), так это умением отсекать от глыбы многочасовых исходных записей всё лишнее. Борьба, по всей видимости, идёт с миллисекундами информационного хлама. Там, где неопытный автор нагромождал бы кадры (якобы потому что красивые) и реплики (якобы потому что усиливают общий смысл), Бейсекеев и компания, не стесняясь, проходят творческим субботником: зато из 41 минуты фильма не убрать ни мгновения.
К качеству «картинки» вопросов традиционно нет. Вообще с продуктом под лого Бейсекеева разочарования по визуальной части редки (могу припомнить только один его фильм, где отдельные эпизоды снимались, скорее всего, на смартфон, со всеми вытекающими).
Почерк, слава заморским школам, узнаваем. Метод «прямого кино» снова в деле — камера быстра и незаметна для персонажей независимо от того, в чьих руках оказалась (операторов несколько, что заметно стилистически, но восприятию не мешает); в итоге важно, что она по-прежнему правдива. На месте и уже привычный монтажный приём jump-cut: режиссёры кроят видео по движению, сериями прыжков продираясь сквозь время, зрителю кажется «стильно, как на Западе», а Бейсекееву, видно, и самому нравится показывать нам эту стильную игру с пространством. Человек, отвечающий за звук, вновь не схалтурил: всё, что нужно — слышно, что не нужно — не привлекает внимания. При большом пристрастии можно, конечно, заявить о несогласии с некоторыми монтажными решениями, вроде резковатых переходов между одноразмерными планами. Но монтаж на этом уровне, как и пунктуация, при хорошем владении предметом имеют право быть авторскими.
Ну и главное. Драматургия фильма по-настоящему хороша, потому что есть правильный главный герой: ведомый целью, преодолевающий преграды человек из народа, озарённый спокойной, уверенной силой. Отличный выбор главной героини по имени Ганибет, которая, живя в Казахстане, долгие годы ищет своих племянников, ведёт переписку с приютившей их после смерти родителей женщиной из стана религиозных радикалов, возмущается, почему Родина возвращает боевиков, а этих двух детей и ко второму «Жусану» в Сирии найти не может. Но вот третья, последняя, попытка: будто случайно в самолёте на далёком военном аэродроме оператор узнаёт ту самую женщину из переписки, видит Адель и Абдрахмана. У маленьких людей, переживших ужасы войны, недоверчивые глаза — Ганибет есть о чём беспокоиться. Когда племянников привозят, она не спит всю ночь и волнуется — как её встретят дети.
История хорошо срежиссирована и ближе к кульминации ожидание сжато пружиной. Но вот детей подводят к забору из сетки-рабицы, где-то за ним замерла Ганибет… Встреча тёти и племянников — трогательная сцена, на мой взгляд, лучшая в бейсекеевской документалистике вообще. Что-то подобное он пытался сделать в фильме про Арыс, но там, помнится, мать нашла эвакуированного в её отсутствие ребёнка «слишком» быстро, да и та работа была совсем иной, более репортажная, сиюминутная.
В общем, авторы достойны похвалы. Но в фильме есть и тонкие моменты.
Государство Карин
Давайте честно признаем: мы привыкли к низкокачественной государственной пропаганде, рассчитанной, скорее, на необразованные слои населения с пониженным уровнем критического мышления. Эту пропаганду легко обнаружить, да и ругать легко: она редко выходит за пределы простых схем. Не пришло ли время повысить планку?
Я затронул тему не просто так.
Политический деятель и политолог Ерлан Карин, скромно и несколько неопределённо названный в титрах фильма «экспертом», изображён, вообще-то, интересно. Один из консультантов создателей операции «Жусан» появляется в кадре с первых минут. Это его сквозное комментирование (наряду с линией главной героини) и регулярное появление в кадре составляют хребет картины.
Карин рассказывает о деталях операции, о сложностях принятия решения и возможных рисках, связанных с возвращением людей с уже совсем другой картиной мира на родину, но комментариями не ограничивается. Это он помогает Ганибет в поисках, встречает детей… и иногда кажется, что фильм вообще о нём, о Ерлане Карине.
И, в отличие от эмоциональной подложки с линией Ганибет, голос Карина кажется голосом Ментора, некой силы, подводящей итоги и вершащей судьбы. Это доверенный простому смертному голос Государства (именно так, с заглавной буквы).
«Ты в Казахстан приехала», — с улыбкой говорит он растерянной девочке, которая не знает, где в очередной раз оказалась. В этот момент твой внутренний зритель убеждается: с ней разговаривает Родина — в человеческом, правда, обличье.
Если бы Карин метил на высокий выборный пост, картина Бейсекеева могла бы показаться мощным политтехнологическим тараном, настолько консультант разработчиков «Жусана» в ней обаятелен и вездесущ.
И моя серьёзная претензия к «Жусан. Долгая дорога домой» связана именно с этим. Формально фильм создан по пропагандистской схеме с персонажами-символами, где главным может показаться Карин, символизирующий заботливую власть. Остальные лишь в подмогу (Ганибет — простой народ, которому отчизна протянула руку помощи, дети — невинные жертвы). Фильм с явной раскруткой ценности государственного решения, с упрощением альтернативного мнения о ситуации (Карин сам озвучивает сомнения, связанные с возвращением радикалов в страну, и сам же на них отвечает), с игнорированием множества причин, по которым в Сирии оказалось так много соотечественников, и с попыткой взвалить всю ответственность на родных уехавших.
«Почему они уезжали? Они оказывались в одиночестве. Никто не интересовался. Мне часто задают вопрос: «Вот, куда смотрят спецслужбы, КНБ, МВД, как они не доглядели?» А я всегда отвечаю: «Как могут наши спецслужбы присмотреть за теми или иными, если родители даже не знали, чем занимаются, чем живут их дети?»», — вопрошает Карин, как бы сообщая фильму новый смысл: «Жусан» — это работа государства над ошибками населения.
А в итоге он заключает: теперь-то понятно, что масштабная операция была необходима.
«И спустя год можно сказать, что мы точно сделали правильно, что вернули женщин и детей. И мы сделали не только правильно, мы ещё сделали это вовремя», — заключает политический деятель.
Таким образом, может показаться, что вся по-настоящему творческая часть фильма, связанная с Ганибет, — это лишь обёртка для «правильных мыслей» и сильная, но всего лишь иллюстрация, а, кроме того, хитрая параллель: Ганибет ждёт возвращения племянников, как Родина ждёт своих сыновей и дочерей.
Мне не нравятся такие упрощения, часто это маркетинговые уловки (идеи тоже надо продавать), ведущие к расчёту.
Главная тема
С другой стороны, не утратили ли мы привычку доверять власти хоть в чём-то? Скепсис по отношению к любой активности центра принятия решений как-то прочно вошёл в моду в условной «аудитории Facebook», а Карин может раздражать некоторых сограждан только из того обстоятельства, что словосочетание «заботливая власть» их коробит, да и возмутителен сам факт: автор фильма вообще не ставит под сомнение решение сверху (на что, вообще-то, имеет право: документальный фильм — это всегда точка зрения).
И, вполне возможно, схема, кажущаяся пропагандистской ловушкой, — не более чем следствие усилий авторской группы уложить объём увиденного в ту самую 41 минуту, не обделяя фильм динамикой и не увеличивая глубину залегания мысли. Я недаром упомянул выше цитату, приписываемую итальянскому скульптору, — искусство отсекать всё лишнее иногда обязывает соблюдать некоторые условия. Например, может быть трудно обойтись без тех самых упрощений: просто кто-то должен объяснять, а за кого-то мы должны переживать.
С этой точки зрения — почему бы фильму не оказаться и «про Карина-государство», и «про сильную Ганибет» одновременно, но не об этих частностях в итоге? Может статься, что «Жусан. Долгая дорога домой», как любая хорошая творческая работа, — о чём-то большем, чем о частях самой конструкции. Например, об удивительной силе человеческой любви, показанной через противопоставление — власть принимает решение о возврате казахстанцев с прагматическими целями, а Ганибет ждёт племянников, которые, возможно, не готовы принять её за свою, после долгих бесплодных поисков, вопреки здравому смыслу.
И, даже несмотря на претензию к ярковатой подсветке деятельности государственного мужа (при том, что его помощь в поисках детей умалить невозможно), именно эта точка зрения мне ближе. Потому что, в конце концов, мою скупую слезу выдавила именно сцена встречи Ганибет с племянниками, а не статистика о возвращённых или оценка операции Ерланом Кариным. Другой аргумент в пользу этого варианта: «Жусан» вполне органично встраивается в список предыдущих бейсекеевских работ. Как известно, главная тема всех фильмов режиссёра формируется на орбите двойной звезды: каждая серия отличается лишь расстоянием от одного либо другого постоянного светила режиссёра под названиями «казах» и «Родина».
И «Жусан», как я уже сказал, не выпадает из этого ряда и вполне несёт в себе этот исследовательский смысл, что спасает картину в целом.
