31 мая, День памяти жертв политических репрессий и голода — особенно значимая дата для Казахстана с его «гулаговским» прошлым. По установившейся традиции она отмечается и освещается в СМИ в контексте трагического тоталитарного прошлого советского периода истории. Большинство республиканских медиа продолжили её и в этом году, несмотря на произошедшие после «Кровавого января» изменения в стране и обществе.
Выпуски новостей на телеканалах, а также публикации информационных агентств и сайтов газет на эту тему изучила медиакритик Лаура Копжасарова.
Дежурный подход
Основной контент новостей на тему Дня памяти жертв политических репрессий был построен на информации пресс-службы президента Казахстана. Практически все телеканалы и сайты передали сообщения Акорды о том, что Касым-Жомарт Токаев прочёл поминальную молитву в память о жертвах репрессий и голода в столичной мечети «Хазрет Султан», а также возложил цветы к монументальному комплексу «Дань памяти жертвам голода 1932-1933 годов» в Нур-Султане.
Другим официальным ньюсмейкером дня стало Министерство труда и социальной защиты населения РК. Его информация о количестве жертв — в период с 1921 по 1954 годы в Казахстане были осуждены 100 тыс. человек, 25 тыс. из них расстреляны, — а также сумме выплат жертвам политических репрессий — с 2003 года они получили в качестве единовременных денежных компенсаций и специальных государственных пособий 16,1 млрд тенге, а в этом году получат более 1,3 млрд тенге — также была повсеместно представлена либо в качестве отдельных новостей, либо включена в материалы.
Сообщения с фото и видео от этих двух источников были широко растиражированы в СМИ. Причём подавались они почти в одинаковой последовательности — скорбная дата в календаре, участие президента страны в поминальных мероприятиях, статистика по репрессиям и выплатам их жертвам. Или объединялись в один общий материал.
Некоторые медиа ограничились только этими данными.
К примеру, программа «Информбюро» на «31 канале» поместила длившуюся менее минуты информацию о молитве Касым-Жомарта Токаева в «Хазрет Султане», возложении им цветов к монументу и количестве репрессированных в начало выпуска.
При этом ответа на заявленный в анонсе вопрос — почему важно помнить о том, сколько человек погибло во время репрессий, — не прозвучало. Ведущая ограничилась упоминанием о том, что День памяти жертв политических репрессий отмечается в Казахстане с 1997 года.
В вечернем выпуске новостей телеканала КТК этой теме было уделено меньше двух минут эфирного времени в последней трети программы. Помимо участия президента Токаева в поминовении жертв репрессий и голода, было показано открытие в Караганде памятника жертвам голодомора.
Телеканал «Хабар» неожиданно «отодвинул» тему 31 мая в конец итогового вечернего выпуска новостей и даже не проаноносировал её в начале. Этот блок начался с 26-й минуты 33-минутной программы. В него, помимо президентской хроники, вошли сюжеты о памятном мероприятии в Алматы, а также открытии карагандинского памятника.
Более содержательной оказалась итоговая программа новостей телеканала Astana ASTANA TIMES. Тема открыла выпуск, посвящённые ей сюжеты в общей сложности длились около пяти минут. Кроме прозвучавшей везде информации, журналисты этого телеканала рассказали о рассекреченных материалах, найденных захоронениях и других постепенно уменьшающихся белых пятнах истории репрессий советского периода.
«Первый канал Евразия» подготовил репортаж из музейно-мемориального комплекса жертв политических репрессий и тоталитаризма АЛЖИР, где на памятные мероприятия собрались потомки репрессированных. В одном из синхронов прозвучали цифры, значительно отличающиеся от официально распространённых ранее и везде опубликованных сведений. Так, директор НИИ «Алаш» Султан-хан Аккулы сообщил в интервью журналисту канала: благодаря работе государственной комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий выяснилось, что, по примерным расчётам, в Казахстане было убито 70, а не 25 тысяч репрессированных.
В целом же почти идентичный контент с использованием одних и тех же фото и видео от Акорды создавал визуально однообразную медиакартину темы дня 31 мая. Сайты информационных агентств и газет, обладающие гораздо большими возможностями для размещения различной по содержанию, формату и жанру информации, особенным разнообразием тоже не отличились. Складывалось впечатление, что журналисты и редакции подошли к освещению трагической даты не только однотипно, но и несколько «дежурно».
Немного эксклюзива и историй
Лишь у некоторых медиа был эксклюзив. Например, агентство «Казинформ» опубликовало интервью госсекретаря РК Ерлана Карина о результатах работы госкомиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий. В нём, в частности, сказано, что Генпрокуратура рассекретила более 2,4 млн материалов, КНБ — более 1,5 тыс. архивных дел и документов, МВД — более 5,3 тыс. документов, реабилитировано более 250 тыс. граждан.
Единичные СМИ, побывавшие на лекции вице-премьера РК Ералы Тугжанова в KAZGUU им. М. Нарикбаева, проинформировали своих читателей и зрителей об изучении госкомиссией более 268 715 тыс. (так в статье: возможно, это опечатка, вряд ли было изучено 268 миллионов дел — прим. ред.) архивных дел, рассекречивании 2523 архивных дел, выявлении 82 мест массовых захоронений.
Сайт Ratel.kz выдал эксклюзивную информацию, которой ранее не было в открытом доступе, — о существовании трёх лагерей для репрессированных на территории ЗКО.
Ещё одним общим местом в освещении СМИ темы политических репрессий стал очевидный дисбаланс между изобилием безликой информации и маленьким объёмом реальных человеческих историй. Почти любую тему в медиа можно подать через человеческую историю, а трагические страницы прошлого в первую очередь предполагают раскрытие темы через рассказ о человеческих судьбах.
В числе редких примеров — история павлодарца Георгия Романова «Как принципиальный комсомолец выжил в жерновах репрессий» в новостном агентстве Sputnik Казахстан, история пятилетнего заточения в лагере АЛЖИР прабабушки Ольги Гротовой на новостном портале «Экспресс К», история знакомства внучек репрессированного в 1937 году Габбаса Батыкова с личным делом их деда на сайте газеты «Казахстанская правда».
Медиапортал caravan.kz поместил интересный и содержательный репортаж из музея Карлага — одного из крупнейших ИТЛ СССР в 1930-1959 годах «Карлаг: воспоминания о сталинском терроре». Завершается он сказанными на прощание сотрудницей музея Карлага Екатериной Поповой словами:
«История подходит к тому моменту, когда репрессированных остаётся всё меньше. Сменяются поколения, и наша задача — помнить уроки прошлого, чтобы ценить настоящее и не повторить страшные ошибки в будущем».
Эти сентенции наглядно иллюстрируют устоявшуюся риторику власти и соответствующий ей ключевой нарратив СМИ на тему политических репрессий в Казахстане: под ними подразумеваются только события советского тоталитарного прошлого. Репрессивное настоящее почти не обсуждается и в повестке дня подавляющего большинства СМИ не стоит. Как и в прежние годы, казахстанские медиа осветили в этом году тему политрепрессий в традиционном ключе. Альтернативная постановка вопроса — а она присутствовала! — почти не упоминалась. Словно и не было изменивших страну январских событий.
Репрессии после января 2022 года
И всё же — почти. Исключением стали сетевое издание Orda.kz и радио Azattyq.
Первое разместило материал под заголовком «31 мая — День памяти жертв политических репрессий. А есть ли они сейчас?». В части текста, следующей после подзаголовка «Репрессии продолжаются?», написано: «По данным правозащитных организаций, в настоящее время в Казахстане насчитывается свыше 200 человек, которых преследуют за политические взгляды. И, хотя большинство остаётся на свободе, для них есть серьёзные ограничения. К тем, кого преследуют по политическим мотивам, правозащитники относят многих гражданских активистов. Одни из самых известных — Жанболат Мамай, а также Арон Атабек, который провёл 15 лет в заключении и скончался через несколько недель после выхода из тюрьмы».
Кстати, только этот сайт (по крайней мере, из СМИ, попавших в поле зрения автора 31 мая), сообщил о том, что в алматинском сквере «Карагайлы» почтили память жертв политических репрессий сначала представители акимата Алматы, а затем представители политической оппозиции. «После официальной части у стелы собрались сторонники незарегистрированной Демократической партии Казахстана. Они обращались к президенту Касым-Жомарту Токаеву с требованием освободить лидера партии Жанболата Мамая», — говорится в этом репортаже.
Другие СМИ, освещавшие памятное мероприятие на алматинском мемориале, этого «не заметили».
В репортаже Azattyq об этом событии «В Алматы в День памяти жертв политических репрессий возложили цветы к памятнику жертвам голода» отмечается: репортёр сайта (Асылхан Мамашулы — прим. авт.) сообщил, что участники мероприятия ни словом не обмолвились о кровопролитных январских событиях, не упоминали и другие потрясшие страну и международную общественность события в Казахстане, произошедшие в годы независимости, включая жанаозенские события 2011 года.
В то же время автор статьи цитирует историка Хангельды Абжанова, члена госкомиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий: «Несмотря на то, что в 1993 году был принят закон «О реабилитации жертв массовых политических репрессий», архивные документы до сих пор не рассекречены. Без этого мы не сможем говорить об осуществлении изучения [и решения вопросов реабилитации] жертв политических репрессий. Тоталитаризм всё ещё продолжается».
Этот же спикер после заявил в интервью Azattyq, что власти должны «извиниться за политические репрессии прошлых лет и за январские события».
В видео дня сайта был также размещён небольшой сюжет «»Гонения были при советской власти и продолжаются в Казахстане». Заявления в День памяти жертв репрессий». В нём приводятся высказывания активистов, считающих, что политические репрессии и борьба с неугодными в современном Казахстане продолжаются.
Итак, большинство онлайн- и телевизионных СМИ Казахстана подошли к освещению Дня памяти жертв политических репрессий и голода весьма формально, ограничившись краткими отчётами о молитве президента и цифрами, которые им спустили «сверху». Лишь немногие удосужились выслушать истории людей, чьи предки пострадали от политического террора в СССР. И уж совсем единицы решились на то, чтобы «вписать» трагические страницы прошлого в современную — пусть не такую трагическую, но всё равно тревожную — повестку.
