С 6 октября в кинотеатрах страны идёт фильм «Голиаф» Адильхана Ержанова, которого российская кинокритика называет главным и лучшим казахстанским режиссёром современности. Как и практически все работы Ержанова, последняя уже получила международное признание. На 79-м Венецианском международном кинофестивале (31 августа — 10 сентября), где состоялась мировая премьера фильма, актеры Берик Айтжанов и Данияр Алшинов получили за работу в «Голиафе» Premiobisatod’oro 2022 BestActors — специальную награду от независимых кинокритиков.
Каким в «Голиафе» предстал Каратас — постоянное место событий всех фильмов Ержанова, из чего «выросли» герои и идеи картины, в чем её своеобразие — в рецензии медиакритика «Нового репортёра» Лауры Копжасаровой.
Библейская история в казахском ауле
В фильме «Голиаф» рассказана история Арзу (Берик Айтжанов), жену которого убивает криминальный авторитет Пошаев (Данияр Алшинов), под чьей безграничной и жестокой властью живёт весь поселок Каратас. Карина (Альмира Турсын) расплатилась жизнью за то, что заявила в полицию о царящем здесь произволе и тотальном беспределе. После расправы убийца устраивает оставшегося с маленькой дочерью вдовца на работу и берёт под свою опеку. Будет ли в таких обстоятельствах разбитый горем Арзу ему мстить? Этот вопрос составляет интригу повествования.
Впрочем, положительный ответ на него предопределён. Название фильма, отсылающее к ветхозаветному мифу о Давиде и Голиафе (о победе явной слабости над очевидной силой), — «авторский спойлер» финала. При этом сомнения всё же одолевают зрителя едва ли не до конца фильма.
Хотя параллели Пошаев-Голиаф и Арзу-Давид очевидны, выполнимость миссии последним вызывает большие вопросы. Арзу показан абсолютно не подходящим для этого ни физически, ни внутренне. В нём нет ни веры, ни ловкости библейского прообраза. Хромой, контуженный, заикающийся и еле выговаривающий слова герой находится в подавленном состоянии, на его лице словно застыла скорбь. Арзу прилюдно жмёт руку убийце, говорит, что прощает его, не думает о мести, отказывается брать для этого пистолет. Такой человек кажется не способным на борьбу. Но это только кажется.
Когда в конце фильма он всё-таки убивает «всесильного» каратаского Голиафа, зритель по принципу «обратной перемотки» ленты начинает заново воспроизводить в памяти события картины. И становится понятным, что Арзу готовился и просто ждал момента, когда сможет запустить свою «пращу». Ведь притча о Давиде и Голиафе — это метафора кажущейся невероятной победы слабого над сильным. И она учит тому, что людские представления о силе и слабости поверхностны, стереотипны и зачастую ошибочны. Образ Арзу содержит в себе не только библейский притчевый посыл. Это ещё и маленький человек, поднявшийся на бунт. Сопротивляющийся несоизмеримо большей силе — власти, системе и т. д. — это типичный герой фильмов Ержанова.
Макиавеллист Пошаев
Образ правителя Каратаса Пошаева, помимо мифологической, имеет ещё одну составляющую — трактат Макиавелли «Государь», который называют любимой книгой всех тиранов. В титрах картины три раза приведены прямые цитаты из трактата — они идут как резюме изображаемых ситуаций и вынесены в отдельные кадры, выступая таким образом одновременно содержательным и структурным компонентом произведения.
Сам Пошаев в своём «программном» монологе приводит совет мыслителя о том, что правитель должен быть дерзким, как лев, и хитрым, как лиса. По задумке Ержанова, одновременно сценариста фильма, Пошаев в прошлом был учителем истории, и «Государь» Макиавелли был его настольной книгой. Правда, эта часть биографии, как и прошлое других героев, в фильме не показана.
Пошаев правит Каратасом по принципам трактата и являет собой пример господина с безграничной властью. Немаловажная деталь — его говорящая фамилия. Хотя в комментариях режиссер отметил, что она имела единственный вариант написания, на слух «ПОшаев» звучит как «ПАшаев». А это вызывает у тюркоязычного человека прямую ассоциацию со словом «паша» (патша), означающим «падишах, правитель, царь». Впрочем, на это может подтолкнуть и фигурирующее в титрах название «Государя» на казахском — «Патша».
Решая все вопросы в Каратасе, Пошаев сосредоточивает в себе все ветви власти. «Пошаев — это порядок, — говорит он Арзу. — …Чтобы нормально двигались, ровно ходили, зарабатывали, нужен Пошаев… Ты думаешь, в Америке и Европе по-другому?.. У них — армия, полиция, налоговая. А у нас всё это в одном лице. По-другому не получится. Они тоже жёстко делают, просто не показывают. А я — открыто. Зато честно». «Власть всегда и везде одинакова», — афористически резюмирует он, дважды повторяя эту фразу.
Как истинный макиавеллист, Пошаев строит власть на насилии и жестокости, пренебрежении нормами морали. Собственно этим — отделением Макиавелли политики от морали — режиссёр пояснял своё обращение к «Государю» как к одному из источников идей картины. Показательно, что в гнетущую атмосферу насилия автор погружает в первой же сцене: Пошаев безжалостно, разными способами избивает нескольких мужчин, которые и не думают сопротивляться. И крупным планом в кадре появляется оружие, которое потом фигурирует повсюду.
В фильме много крови и насилия. Кровь часто брызжет в кадрах и даже «вписана» в титры красными буквами. Но нельзя не отметить лично мне импонирующую деликатность и отстранённость изображения: непосредственно сцены убийства опускаются.
В пресс-релизе фильма приводятся слова режиссёра о том, что ему давно была интересна природа власти и подчинения. Как он считает, власть тиранов держится на двух китах — насилии и конформизме. И Ержанов иллюстрирует эту мысль на примере жителей Каратаса. Пришедшие к Арзу односельчане во главе с «мудрой» старухой гневно отчитывают его, избивают и требуют покинуть Каратас, чтобы он не смог что-то сделать против Пошаева. Люди горой за беспредельщика, потому что считают его своим кормильцем и благодаря ему имеют работу.
Однако, несмотря на силу и народную поддержку, тиран был повергнут. Он забыл или пренебрёг одним из советов Макиавелли, который усвоил Арзу: «Я учил государей становиться тиранами, а их подданных — избавляться от них».
Идеальный формат
История противостояния современных Давида и Голиафа облечена в форму вестерна. В прессе фильм определяют как казахский вестерн, степной вестерн, казахстанский неовестерн, библейский вестерн и т. д.
В «Голиафе» действительно можно найти явные признаки этого жанра: типичный антураж — изолированное пространство и степные пейзажи, стрельба, погони, фигуры всадников на конях, дуэль протагонистов и неизбежная победа добра. В финале и вовсе — типичный штамп: перед смертью Арзу даёт врагу возможность выкурить сигарету. Кстати, эту сцену можно назвать зеркальной — то же самое Пошаев позволил сделать Карине.
С царящим в Каратасе беззаконием и фактическим отсутствием социальных институтов коррелирует идея «револьверного правосудия» вестерна. Режиссёр признавался, что использует этот жанр, потому что в его основе лежит абсолютный имморализм: «Герой вынужден решать всё сам и определять, что хорошо, а что плохо. Нет ни церкви, ни полиции, ни суда, которые тебе подскажут верное решение. Поэтому вестерн — идеальный формат для того, чтобы порассуждать на тему морали и её природы».
Один из основных сюжетов классического вестерна — месть. И о мести в «Голиафе» говорят много. Одни уговаривают и требуют от Арзу отказаться от таких планов. Другие, наоборот, подталкивают к мести и даже дают оружие. Имам, к которому Арзу повезли на перевоспитание, говорит о пагубности мести и что, согласно исламскому праву, нельзя отвечать злом на зло. Однако, оставшись один с перевоспитываемым, продолжил: «Также Аллах всевышний говорит в Коране: возданием за зло является равноценное зло. Воистину Аллах не любит беззаконников!»
«Голиаф» — это не просто история мести. Для Арзу убийство Пошаева — дело чести. Им движет память об убитой жене. Воспоминание о знакомстве с ней связано с образом падавшего и не таявшего на волосах белого снега — символа чистоты.
Режиссёр вкладывал в повествование о мести глубокий философский смысл: «Я не хотел рассказывать о мести в этом фильме, поэтому сценарий и переписывался несколько раз. За местью должна была быть иная цель, в данном случае — почти гамлетовская: а надо ли уничтожать Голиафа, а не остаться ли в комфорте, в конформизме и с Голиафом?»
Киносело Каратас
Действие картины происходит в вымышленном посёлке Каратас. Это условное место, которое называют киновселенной режиссёра Ержанова, — своего рода художественный плацдарм, поле, где автор разыграет значимые для него истории и ситуации.
Элементы реализма в этом мире есть — к примеру, угадываются приметы 90-х годов, вообще постсоветской реальности. В одной из рецензий «Голиаф» даже позиционируют как первую художественную картину о президенте Казахстана Касым-Жомарте Токаеве и транзите власти в Казахстане.
Думаю, что в фильме нет каких-то конкретных политических аллюзий и намеков. Одна из ключевых особенностей киноязыка Ержанова как раз и состоит в притчевости. Каратас — это не только и не сколько казахский аул. Это обобщённый образ, модель авторитарного режима, черты которого можно увидеть во многих странах. Оторванный от внешнего мира, городов, цивилизации, забытый государственной властью уголок, живущий по своим законам, лишён чётких географических и временных идентификаторов. Рассказанная в картине история могла произойти где угодно и когда угодно.
В продолжение цепочки обобщений (к слову, «Власть всегда и везде одинакова» — из той же категории) просятся вытекающие из просмотра фильма афористичные выводы: везде есть свой Каратас, у каждого есть свой Голиаф, и на каждого Голиафа найдётся свой Давид.
Отсылки к вечным темам, образам, сюжетам, реминисценции и цитаты из других произведений — одна из характерных особенностей стиля начитанного и насмотренного сценариста и режиссёра Ержанова. Она сочетается с одновременной наполненностью фильма собственными авторскими символами, что присуще аллегорическим повествованиям.
Так, в первом кадре, когда зритель «попадает» в Каратас, он видит высокий холм, заграждающий солнце и внешнюю жизнь: это знак закрытого пространства. В конце же фильма предстаёт нарезка степных пейзажей — открытых пространств, что можно воспринять как знак освобождения. По принципу противопоставления выстроены также образы двух деревьев, символизирующих Пошаева и Арзу. В начале картины показаны рядом большое и маленькое, обломанное дерево, в конце фильма остаётся только последнее.
Одиноко стоящий в степи полицейский участок подчёркивает оторванность «стражей порядка» от народа. В последней части фильма появляется мчащийся по одноколейке поезд — кстати, это тоже шаблонный образ вестерна. Он врывается в пространство изолированного от внешнего мира посёлка, словно напоминая о существовании совсем другой жизни. С одной стороны, поезд — традиционный образ перемен, движения, изменений. С другой, он разделяет границы — как пространства, так и морали. Сначала антиподы находятся по разные стороны, потом — по одну.
Глубокий подтекст плоского жанра
Герои фильма «Голиаф» неоднозначны. Имам вслух и громко говорит одно, а тихо Арзу — противоположное. Злодей Пошаев добивается от иностранных инвесторов стопроцентного местного содержания кадров, не пускает в свою «зону» наркотики, достойно принимает смерть. Но самая большая загадка, сюрприз — сам Арзу. Тихо, молча, не сопротивляясь на словах, он смог обмануть бдящего врага. Знаком полного доверия к нему Пошаева служит снятый бронежилет, сделавший Голиафа уязвимым.
Ради своей цели Арзу обхитрил врага, став лисой, шакалом — по определению Пошаева, и даже кратковременным его напарником, когда помогал убивать других. Одолеть тирана Арзу пришлось его же способом — насилием. Чтобы победить Голиафа, иногда приходится на время стать им. Вот ещё один порождённый фильмом афоризм. И здесь возникают вечные философские вопросы, моральная дилемма, проблема выбора. Оправданно ли насилие ради благих целей, допустимо ли оно в борьбе добра со злом, и если да, то может ли потом добро оставаться добром, где вообще границы добра и зла?
Многогранность и многослойность в целом свойственны всей картине. Массовый зритель может увидеть в ней просто историю о мести, то есть поверхностный слой. Но вестерн — казалось бы, простейший и непритязательный жанр масскультуры, — оказался в «Голиафе» этикеткой, обёрткой, под которой кроется мощная социально-философская драма, авторское кино. Жанр, в формате которого представлена современная вариация библейской притчи в придуманном ауле Каратасе, послужил некоей схемой, «рамкой», внутри которой автор поднимает вечно современные вопросы о добре и зле, природе власти и подчинения, истинной силе, насилиии свободе.
Обращение к бессмертным мировым сюжетам и образам, притчевость, интертекстуальность, универсальный киноязык, несомненно, обеспечат картине дальнейшую успешную фестивальную судьбу. Маркетинг-менеджер фильма «Голиаф» Анна Дармодехина подтвердила обширные планы по участию картины в международных кинофестивалях.
Радует, что, в отличие от многих фестивальных картин, «Голиаф» дошёл до широкого зрителя. Фильм ещё можно посмотреть в кинотеатрах — в Казахстане показ запланирован до 4 ноября. После окончания кинотеатрального проката у нас, а также в России, где он начался 29 сентября, фильм будет доступен в онлайн-кинотеатре START.
