Автор: Иван Скабичевский. Это — еще одно брюзжание закостенелого консерватора по поводу реалий сегодняшнего дня. Кто уже все об этом знает, может дальше не читать. У меня в силу некоторых причин много знакомых из разряда тех, кого можно назвать интересными, в некотором смысле, людьми. Особенно если вдруг начать просматривать их страницы в социальных сетях или блоги.
У всех до единого есть эстетские фотографии – эдакие гризайлевые размытости, и чтобы небо с облаками и кусочек платья. В общем, понятно. Все слушают вонки с вкраплениями витч-хауса, либо таиландский рок конца 60-х. Сыплют цитатами из Шопенгауэра и Мамлеева. Пересматривают раннего Антониони и позднего Жалакявичуса. Естественно, ночами. Про работу, подруг (кавалеров) и коротание досуга лучше промолчать, потому что это — нечто, не поддающееся никакому описанию.
В жизни же они не то, чтобы стреляют 150 рублей до зарплаты, просто получается как у Николая Васильевича в известной поэме. В первую минуту разговора скажешь — какой приятный и добрый человек, во вторую минуту ничего не скажешь, а в третью подумаешь — да что за черт такой, и отойдешь, а если не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную.
Нехитрая мысль о том, что (как бы выспренне это ни звучало) искусство постепенно вытесняется дизайном, проще говоря, красота заменяется красивостью, получает довольно, впрочем, очевидное продолжение. Дизайн добрался и до человеческих отношений. Пару дней назад одна весьма приятная в некоторых отношениях барышня по имени, скажем, Катя вдруг сказала: вчера я хотела написать тебе письмо, чтобы ты открыл и долго читал, читал. А на вопрос, почему не написала, ответила: не получилось. Жаль, хотелось бы, конечно, прочесть.
Я знаю, Катя, почему письмо не вышло. Любое письмо — это все-таки необходимость. Ситуация «глаза в глаза» куда более привлекательна (томление взглядов, зрачки видно из-под опущенных ресниц и т.д.). Но если это (в силу расстояний, верст, милей ну или еще нескольких случаев) невозможно, приходится прибегать к услугам почты, в чем, безусловно, есть и своя прелесть, и своя опасность, и своя боль — все то, что составляет сущность человеческой жизни. В положении благополучного чистогана (когда каждое душевное движение чего-нибудь — в марксовском смысле — стоит, но потребность даже не в движении души, хотя бы в ее трении все-таки существует), нет ни прелести, ни боли, ни опасности, нет вообще ничего. Кроме сенсорного голодания — желания хоть раз увидеть прелесть этого мира, избежать опасности, почувствовать боль за близкого человека. Ведь это и есть жизнь, верно?
И в этот самый момент на помощь приходит Facebook и подобные, пользуясь выражением Д. Финчера, social networks. И вместе с ними слова про раннего Антониони, цитаты из Шопенгауэра и т.д. – см. выше. Если еще во времена, когда я пешком под стол ходил, застольные беседы мужчин требовали немедленного перенесения на бумагу, то сейчас они говорят о количестве друзей на Facebook: — А сколько у тебя френдов? — Сто. — Сто? А у меня уже почти двести. А кто-то наверняка уже поставил планку дойти до пятисот.
Дальше будет как в фильме Джадда Апатоу: у меня десять тысяч друзей в Интернете и ни одного в реальности. А еще через пару лет бойкий драматург напишет комедию положений с диалогами типа: — Милый, ты меня любишь? — Нет. Я люблю Facebook. — Но зачем ты на мне женился? — Потому что ты первая меня добавила в друзья на Facebook.
И последнее: друзья в Интернете — это все-таки какой-то бред.
