СМИ в Таджикистане предпочитают не писать на тему ЛГБТИ и вспоминают о людях из этого сообщества, только если возникает весомый информационный повод. И когда журналисты всё же пишут на эти темы, они часто используют терминологию, которая подогревает и без того гомофобные настроения.
Рассказываем о том, как правильно писать об ЛГБТИ (и как пишут) и стоит ли вообще говорить об этих людях (есть и такой вопрос).
Как говорить, чтобы не обидеть?
«Хиджабы, голубые и адвокаты: что мешает властям Таджикистана соблюдать права человека?» — это заголовок одного из ведущих СМИ Таджикистана — медиагруппы «Азия Плюс» конца 2018 года. Несмотря на то, что это издание — едва ли не единственное местное СМИ в республике, которое вообще поднимает темы ЛГБТИ, даже оно не застраховано от использования гомофобной терминологии. Причём в самом тексте нет негативной оценки ЛГБТИ.
— Это элементарное незнание предмета при полной уверенности в обратном. Поскольку тема ЛГБТ — это не ядерная физика, многим кажется, что они и так во всём разбираются. Часто журналист продолжает транслировать стереотипы и использует некорректную лексику, — говорит ЛГБТ-активист, редактор казахстанского ЛГБТ-медиапортала Kok-Team Анатолий Черноусов.
Конечно, таджикские журналисты не единственные в Центральной Азии путаются в терминологии; Анатолий перечисляет распространённые термины, которые используют журналисты во всём регионе: употребляется оскорбительная лексика — «педерасты», «униженные», «гомики»; некорректная — «гомосексуалист», «человек с нетрадиционной сексуальной ориентацией», «сексуальные меньшинства».
Российское издание «Медуза» считает, что корректными вариантами вместо всего перечисленного являются «гомосексуальный мужчина», «гомосексуал» или «гей». Распространённое слово «гомосексуалист» использовать не стоит, потому что оно вызывает ассоциацию с болезнью, которой человек страдает (алкоголизм), или идеологией (коммунист), которой он придерживается. Ни тем, ни другим гомосексуальность не является.
Кстати, гомосексуальным человеком можно назвать и мужчину, и женщину, потому что гомосексуальность — это влечение к лицам своего же пола, не обязательно мужского.
Что касается лесбиянок и бисексуалов, то принцип здесь такой же: корректно будет использовать термины «гомосексуальная женщина» или «лесбиянка», «бисексуал» или «человек бисексуальной ориентации».
— Ещё к некорректной лексике можно отнести мисгендеринг, когда используется не тот род, в котором человек себя называет. Например, для трансгендерной женщины вместо «она» будут использовать «он» или даже «оно», — говорит Анатолий.
Транссексуалов — людей, которые идентифицируют себя с противоположным полом, — логично называть так, как они сами себя определяют. Если всё-таки необходимо подчеркнуть трансгендерность, то о тех, кто определяет себя как женщину, стоит говорить «транссексуальная/трансгендерная женщина». То же касается и трансгендерных мужчин. Понятия «трансгендер» и «транссексуал», по сути, равноправны, но первое — более общее, оно включает в себя второе. Важно понимать, что, в отличие от гомосексуальности и бисексуальности, трансгендерность (транссексуальность) — не сексуальная ориентация.
Кстати, наиболее компетентные материалы об ЛГБТИ в регионе, по мнению Анатолия, кроме его специализированной платформы, готовят казахстанские издания Informburo.kz, Vlast.kz и кыргызстанский Kloop.
Как говорить, чтобы не злить?
Впрочем, путаница в терминологии — не самое печальное явление в местных СМИ, которые занимаются этой тематикой. Дело в том, что в Таджикистане нет практики гендерного или сексуального просвещения, в том числе и среди журналистов; в республике фактически отсутствует понимание, кто такие ЛГБТ-люди. Это приводит к тому, что журналистские тексты изначально несут в себе предвзятое отношение к героям; ещё хуже, когда ЛГБТ-люди рассматриваются в прессе как диковинка.
«В Душанбе сыграли свадьбу геев. ВИДЕО», — это ещё один заголовок из таджикских СМИ — Радио «Озоди» (таджикская служба Радио «Свобода»). Текст датирован 2014 годом, но повороты, которые использованы в нем, до сих пор можно встретить в местной прессе. В этом тексте ужасно всё: стилистика, содержание. Мнимое сочувствие, с которым автор описывает историю своих персонажей (один из них «не собирается меняться», а второй «был изнасилован торговцем из Афганистана, после чего много лет зарабатывал на жизнь своим телом»), — не что иное, как стереотипы, которыми и без помощи прессы умело орудуют в обществе Таджикистана.
Кроме того, для республики, в которой значительная часть жителей до сих пор путает геев с педофилами, рассказывать о свадьбе последних — это вызывать ненужную негативную реакцию. Как правило, под такими текстами появляются полотна гневных комментариев, часто с призывами к насилию, которые можно считать отдельными материалами, потому что аудитория читает их не меньше, а, может, даже больше, чем основной текст.
Чуть позже на этом же ресурсе в тексте о том, как ЛГБТИ из Таджикистана ищут убежища за рубежом, журналисты и вовсе применили такой пассаж: «По словам Рустама (гея — прим. ред.), его отношения с одноклассником начались ещё когда ему было 14 лет, и он больше не смог вернуться к нормальной жизни». То есть автор подписывается под тем, что жизнь гомосексуала ненормальна.
Во многом такие перекосы возникают из-за того, что в республике мало экспертов, и даже те, которые понимают тему, чаще всего отказываются публично говорить о ней; часто источники информации и вовсе дают неадекватные комментарии. Например, в интервью «Азия Плюс» главный психиатр Таджикистана сказал, что геи, трансгендеры — «это душевнобольные люди. Они психически больные. Те, кто их не признает психически больными, они сами психически больные».
Анатолий Черноусов с такими публикациями сталкивался, он выделяет три основные ошибки журналистов, которые занимаются этой темой.
— Выбор экспертов. Почему-то по проблематике ЛГБТИ экспертами могут быть все, кроме, собственно, ЛГБТИ. Часто берут интервью у психиатров, юристов, полицейских, социальных комментаторов, но крайне редко приходят к ЛГБТИ-активистам и активисткам. Ещё: попытка играть на ЛГБТИ-фобии читателей. Часто даже в более или менее нейтральных и информативных материалах обязательно будет хоть одна фраза, которой журналист как бы подмигнет читателю — дескать, мы-то с вами нормальные. И последнее: технические ошибки при вёрстке материала. Примеры: картинка с гей-прайда, когда речь идёт о правах и дискриминации; линки и теги, когда к материалу о ЛГБТИ подвязываются тексты о педофилии и БДСМ (типа «также читайте по теме»), — объясняет Анатолий.
Как говорить, чтобы не навредить?
Но, пожалуй, самый важный вопрос для журналистов, которые работают с этой темой, — стоит ли вообще писать об ЛГБТИ в такой стране, как Таджикистан? И дело не в том, что большая часть жителей республики пока не готова принять ЛГБТИ, а в том, что такие публикации могут навредить сообществу.
Правозащитники из Таджикистана, которые занимаются в том числе и вопросами ЛГБТИ, но просят не называть свои имена, объясняют: после каждой публикации в СМИ к ним приходят контролирующие государственные органы, которые обвиняют активистов в том, что они платят журналистам за эти тексты.
— Начинаются изматывающие проверки, нам создают большие проблемы, обвиняют нас в пропаганде сообщества, хотя мы не сотрудничаем с журналистами, — объясняют они.
По этой причине общественные организации крайне неохотно идут на контакт с журналистами и в большинстве своем не приветствуют публикации на эту тему.
Впрочем, есть правозащитники, которые придерживаются другого мнения. Ислом Ализода (псевдоним — прим. ред.), правозащитник и представитель ЛГБТИ-сообщества из Таджикистана, который был вынужден уехать за пределы республики в одну из европейских стран, говорит, что слабое освещение ЛГБТИ в СМИ приводит к тому, что об этих людях в стране ничего не известно.
— Нужно говорить, несмотря на то, что реакция аудитории негативная, потому что люди боятся, стараются не привлекать к себе внимание, но это их не спасает: геев бьют, задерживают, издеваются над ними. Несмотря на то, что я живу за рубежом, когда в прессе появляются мои комментарии, мне звонят с угрозами, правоохранительные органы приходят к моим родным, которые остались в Душанбе. Но говорить я всё равно буду, до тех пор, пока гомосексуалов не перестанут путать с педофилами, не оставят их в покое и на практике дадут им такие же права, какие есть у гетеросексуалов, — говорит активист.
