Писать на социальную тему и просто, и сложно одновременно. Чаще всего — из-за обилия материала, кажущейся ничтожности проблемы для журналиста и важности для рядового страдающего зрителя; из-за опасности уйти в эмоциональную плоскость; из-за закрытости чиновников, за этот сектор отвечающих. Почему так трудно рассказывать об обыденном, пыталась разобраться медиакритик «Нового репортёра» Алия Нагорнюк.
Журналистика, в том числе и телевизионная, традиционно подразделяется по темам: политика, культура, спорт, экология и т. д. В этом перечне социальная журналистика особенная. Хотя я не совсем согласна с термином «социальная журналистика», поскольку любая журналистика и по форме, и по содержанию социальна. Но так уж сложилось, что к этой сфере освещения, именуемой коротко социалкой, традиционно относят образование, жилищно-коммунальный комплекс, здравоохранение, пенсионное обеспечение; некоторые СМИ, сделав усилие, «впихнули» туда и культуру.
Это, безусловно, подход формальный. Ведь если о здравоохранении (да о чём угодно) заговорит крупный чиновник, то информация моментально становится политической. На мой взгляд, журналистику социальную определяет не область деятельности или какая-то глобальная тема, а то, о ком говорится и от имени кого говорится о здравоохранении, образовании, ЖКХ или культуре. Всю социалку объединяет среднестатистический гражданин — как говорили в школе, образ «маленького человека». Конечно, герой трансформировался, это уже не Самсон Вырин из пушкинского «Станционного смотрителя» или Акакий Акакиевич из гоголевской «Шинели». Но, знаете, по ощущениям, по восприятию схожесть иногда возникает…
Люди или цифры?
Журналисты «Первого канала Евразия» в одном из первых новостных выпусков этого города сработали как статистическое бюро — буквально завалив зрителя цифрами, доходчивыми комментариями себя не утруждая. Правда, всем довольную пенсионерку нашли.
В материале — прямо скажем, небольшом сюжете — 20 числительных. Причём свалили в кучу всё: и новшества по пенсионным накоплениям, и повышение пенсий, и про пособия людям с инвалидностью и зарплату учителям и соцработникам…
Дальше — больше. Следующий за сюжетом небольшой закадровый текст тоже изобилует цифрами — их 15. То есть плотность «цифровизации» ещё выше. Причём, если учесть, что предшествующий социальным статданным материал — про «цифровой» ковид, то создаётся полное ощущение, что вы в управлении статистки телевизионного формата.
Как все эти цифири переварит зритель, никто не задумывается. Одно утешительно: при склонении числительных (даже составных) ошибок нет.
В новостях, именуемых главными, как-то не акцентируют внимание на главном новостном аспекте материала, а практикуют бессюжетную солянку рассказиков, объединённых очень условно какой-то темой (не событием, что было бы понятно), скажем — погодой. Социальный элемент в таком «винегрете» тоже бывает представлен. Например, герой-коммунальщик, который хорошо делает свою работу. Кстати, в слове «залило» («Улицы залИло водой», — говорит журналист) ударение должно стоять на первом слоге — зАлило.
Нерегиональные герои региональной социалки
Вполне ожидаемо, что именно социальная тематика должна быть в приоритете на региональном ТВ, это ясно и без особого контент-анализа. Можно даже говорить если не об отдельно существующем информационном поле, то о какой-то автономности — точно. Во-первых, потому что этих самых социальных проблем в глубинке, да и в областных центрах больше. Во-вторых, решаются они гораздо медленнее, чем в столице, например. В-третьих, сельчане как-то уж привыкли справляться с ними самостоятельно и бегут к журналистам, если совсем невмоготу.
Так называемые наши центральные каналы на смысловое содержание и на повестку регионального ТВ влияют мало, зато их «рука» чувствуется в самой подаче новостей. Вот, к примеру, сюжет об обвалившейся крыше, которую наконец отремонтировали. Через два-то года! Как люди жили — об этом ни слова. Главный герой сюжета — подрядчик! Представитель подрядной организации подробно рассказывает, что и как. Но людей-то, которые будут жить под этой самой крышей и выплачивать баснословные деньги «10-15 лет», нет. Так и сказано: 10-15 лет. Но это же «дистанция огромного размера»!
Ну и ошибки. «Ведь для ремонта требуется согласие двух трЕтей жителей, чего добиться очень трудно», — говорит автор. «ТретЕй» — правильно.
А вот в сюжете о питьевой воде в сёлах интервьюируемые уже выше по статусу — сенатор и вице-министр. Сам материал — отчёт какой-то о том, как выполняется Водный кодекс и его поправки. «Причина дефицита питьевой воды заключается в первую очередь в изношенности инфраструктуры. Изношенность этих фондов составляет 70 процентов. Потери бесценной жидкости из-за износа труб достигают 50 процентов». Кроме тавтологии, просто выпирает чудовищный канцелярит!
Друзья! Чтобы хоть как-то выправить стилистику, просто откажитесь от отглагольных существительных. Замените их глаголами. Тогда ваш язык изложения уже не будет таким унылым.
Получится вот так: «Питьевой воды не хватает в первую очередь потому, что катастрофически изношена инфраструктура — на 70 процентов. Половина бесценной жидкости просто вытекает из прохудившихся труб». Ну и с тавтологией заодно справились. Но от этого не сильно полегчало — сельчан-то в кадре нет.
Социалка: клише как под копирку
Зато в сюжетах Astana TV про воду аулчан достаточно. Про то, что воды нет или она грязная, сказали ведущая, само собой, автор, и на разный лад повторили сельчане.
По жанру социалка — простые житейские истории, в центре которых часто бытовые конфликты, неброские эссе; реже — журналистские расследования. Сама форма повествования, казалось бы, определяет язык сюжета — живой, простой и душевный. Но…
К примеру, телеканал «Жетысу» поведал о многодетной семье из Кербулакского района. Простая история простой семьи рассказана таким языком, что сама по себе представляет собой развернутое клише и по форме, и по содержанию.
«У Гульназ непререкаемый авторитет верной (к чему бы это?) жены, любящей и заботливой матери». «В целом же своих чад чета Садвакасовых считает добрыми и отзывчивыми». Зачем же в целом? Как раз нужны подробности. И о детях лучше пусть скажут соседи, учителя, одноклассники… Синхронов явно не хватает.
«Сыновья радуют родителей медалями, завоёванными в спортивных состязаниях…» — каких? «…девочки же — прекрасные мастерицы» — что они мастерят-то? Даже по видео определить нельзя. Фраза просто повисла. Зато постановочных кадров достаточно. Смешно видеть всю семью на диване с книжками и с фотоальбомом в руках, на котором только что восседали мать и безмолвный глава семейства. Хотелось бы знать, где он работает, и, думаю, не только мне. Издержек по монтажу достаточно, но хотя бы визуальная последовательность должна соблюдаться.
Сюжет получился выхолощенным, неинтересным, сделанным словно для галочки. А ведь его ядро содержится в двух фразах: «Мы с супругом прошли через многие трудности», «Мало родить ребенка, его нужно правильно воспитать». К сожалению, сейчас YouTube-канал «Жетысу» почему-то удалён.
Конечно, при подаче социальных материалов возможен сугубо информативный вариант — без героев из глубинки и синхроном, например, сенатора. Но это уже другая форма новостей — закадровый текст. Как это сделали на КТК. Правда, с видео промашка: апашки везут фляги с водой практически летним днём. И с орфоэпией есть проблемы. Ведущая: «В целом же тот факт, что сельчане платят за воду больше, чем городские жители, чиновники связывают с дороговизнОй водопроводов и малонаселенностью аулов». В слове «дороговизной» ударение должно стоять на четвёртом слоге — дороговИзной.
Таким образом, в региональных СМИ социальные новости определяются скорее темой, а не героями. Ёмкость новостей подменяется абстрагированием от местной тематики. Новостные же службы республиканского толка, напротив, понимая, на ком держатся рейтинги, социалку от «маленького человека» не отделяют, но бытовухой чаще всего и ограничиваются.
