В июле 2022 года — спустя полтора года после завершения операции «Жусан» — Комитет национальной безопасности опубликовал очередной ролик с воспоминаниями оперативной сотрудницы КНБ о том опыте. Женщина рассказала о детях-репатриантах, которые ей особенно запомнились, и тех жестоких условиях, в которых им пришлось выживать в Сирии. Кроме этого, она указала на способы, с помощью которых террористы культивировали в детях ненависть. Она даже вспомнила: «Мне ребёнок рассказывал, что издевался над кошкой. Там у них была кошка, и они якобы представили, что это враг, и убивали кошку». Проходная, казалось бы, деталь создаёт, тем не менее, вполне считываемый образ возвращенцев — они опасны и жестоки. Казахстанские СМИ, увы, поддерживают этот стереотип.
Онлайн-портал Exclusive.kz в прошлом году опубликовал целый цикл материалов о репатриантах и усилиях специалистов, работающих с ними. Несмотря на общий нейтральный тон текстов, в некоторых случаях используемые формулировки не соответствовали этическим стандартам освещения темы. Например, в качестве заголовка для одной из статей редакция использовала словосочетание «Дети Исламского государства». Именно так назывался некий аналитический доклад, ссылка на который приводится в тексте. Между тем, упоминание детей в привязке к запрещённой организации недопустимо — это способно увеличить вероятность появления языка вражды.
Наравне с этим спровоцировать язык ненависти может и обвинительная риторика. В другой публикации автор Exclusive.kz приводит цитату о том, что дети, затронутые конфликтом, «с большой долей вероятности» по мере взросления попадут под влияние своих отцов-членов террористических организаций. А в следующем тексте цикла журналист интересуется уже у матери такого ребёнка, насколько оправдана «дерадикализация детей». В данном случае редакция, вероятно, забыла, что каждому ребёнку гарантируется презумпция невиновности.
Журналистка BaigeNews, беседуя с директором Центра анализа и развития межконфессиональных отношений, тоже не избежала намёков на радикальные привычки детей-репатриантов. Задавая вопрос об адаптации, она посчитала уместным заметить: «Мне довелось побывать в одной такой семье, приехавшей из Сирии. Там старший сын, ему лет 13, строго следил, чтоб мама была одета по всем правилам: покрытая голова, длинные рукава, прикрытые ноги, никакой фривольности…» Благо, спикер не поддержала мысль интервьюера и отметила, что «всё очень индивидуально».
В другом случае руководитель общественного фонда, который занимается реабилитацией прибывших из зон конфликта детей, в очередной раз объясняла журналистам: «У общества нет причин отвергать их (детей — прим. ред.) или подозревать. Уж тем более подвергать травле и гонениям». Несмотря на это, один из подзаголовков этого же текста на сайте Sputnik Казахстан звучит скорее алармистски, нежели успокаивающе: «Стоит ли бояться вернувшихся из Сирии детей».
О том, что подростки в Сирии — вовсе не сторонние наблюдатели, рассказывают казахстанцам и репортёры из зала суда. «Уральская неделя» при освещении процесса над 19-летним казахстанцем, вывезенным в зону конфликта ещё ребенком, приводит слова обвиняемого: «У всех там есть оружие, мальчиков обучают разбирать и собирать автомат, стрелять, организовывать военные и террористические операции». И как ни ходатайствовали защитники парня о переквалификации обвинения, отечественное правосудие решило, что он виновен в участии в террористической организации.
Помимо увязки детей с радикальными движениями и идеями, иногда журналисты прибегают к описаниям, которые могут сделать целевую группу мишенью для дискриминации и стигматизации. В 2019 году газета «Время» опубликовала текст с экспертной конференции, посвящённой реабилитации вернувшихся из Сирии детей. В нём со ссылкой на религиоведа и профессора Юлию Шаповалову ребят-возвращенцев описывают как имеющих «массу отклонений» психологического характера. Более того, эксперт отмечает, что у них «не развито чувство сострадания», поясняя, что это важный аспект «целостного» человека.
В некоторое заблуждение могут ввести и заголовки, в которых детей упоминают в связке с войной. Портал informburo.kz в прошлом году в рамках госзаказа опубликовал статью под названием «Дети, вернувшиеся с войны». Оказалось, примерно так о детях-репатриантах высказался зампредседателя Комитета по охране прав детей. Чиновник подчеркнул, что «немногие страны отважились вернуть своих детей из стран, где бушует война». Специалисты по правам детей советуют не увлекаться такими выражениями — дети приехали в Казахстан не с войны, а из зон конфликта.
Кроме детей, стигматизации в медиа подвергаются и их матери — так, «Экспресс К», рассказывая о жизни казахстанских беженцев в лагерях Сирии, упомянул о неподобающем поведении женщин. «Матери были совершенно равнодушны к детям. Одна из женщин родила ребёнка прямо на глазах спецназа и… тут же швырнула его на землю. Офицеры, борясь с гневом, бросились ухаживать за ребёнком, но мать оставалась безучастной», — говорится в материале, целью которого, вероятно, было улучшить имидж сотрудников КНБ, а не восприятие репатриантов на Родине.
Аналогичные пассажи о материнской жестокости можно найти и в интервью журналистки Azattyq с психологом, работавшей с репатриантами. «У кого-то была агрессия, кто-то лупил детей, не стесняясь нас, — настолько пошатнулась их нервная система, сказались условия, в которых они жили», — рассказала собеседница. Отдельно интервьюер поинтересовалась и искренностью вернувшихся из Сирии женщин. Психолог сообщила, что были случаи, что они «попадались на лжи».
Иногда жестокость по отношению к женщинам, вернувшимся из зон конфликта, проявляют и беседующие с ними журналисты. Вот, например, съёмочная группа «Хабара» в прошлом году подготовила сюжет о том, как проходит реабилитация репатриантов. В качестве основных спикеров — две женщины. Обе отказались говорить открыто, так как «хотят как можно скорее забыть весь тот ужас». Одна из героинь даже побывала в плену у боевиков. Диктор в этой связи заметил, что «ей пока тяжело об этом вспоминать». Всё это не помешало журналистке госканала задать «участницам, вернувшимся из зоны боевых действий» все интересующие её вопросы.
Рекомендациями по тому, что во время интервью женщинам-репатрианткам не стоит задавать вопросы, которые могут вызвать боль из-за пережитых травм, пренебрегли и ведущие «Большой недели». В ноябре 2019 года «Хабар» пригласил в студию для записи программы Аиду Сарину. Девушка была среди тех, кто вернулся в Казахстан из Сирии в рамках операции «Жусан». Айгуль Адилова сразу поинтересовалась у неё: «Расскажите, с чего всё начиналось, и как вы оказались там?» Героиня дала понять, что говорить об этом в очередной раз не хочет и предложила обсудить настоящее, а не прошлое.
«Да, но чтобы поговорить нам о будущем, нам нужно немного понять. Чтобы зрители понимали, что это за ад творился там. Скажите, пожалуйста, страх по сегодняшний день остаётся с вами?» — продолжила настаивать ведущая. Аида начала было отвечать, как её перебил другой ведущий: «А мне знаете что интересно… Вот вы десятки раз говорите, что вы эту историю рассказывали. Я понимаю, что это очень тяжело рассказывать, да, но, тем не менее, скажите, пожалуйста, вы по своей воле туда поехали?» В ответ Аида поставила точный диагноз всем отечественным журналистам, делающим материалы по теме.
«Почему-то в СМИ любят писать, что мы ели траву, голодали, выходили замуж десятки раз, но почему-то умалчивают о таких моментах, когда… женщина — она сама по себе мать, ей движет материнский инстинкт <…> Эти люди даже при таких обстоятельствах не потеряли свою человечность. Будучи сами голодными, они могли поделиться последним куском хлеба, буквально спали на улице и могли поделиться последним одеялком. Почему об этом не говорят?» — Аида посмотрела на ведущих.
Ерлан Игисинов не стал отвечать на вопрос и решил парировать другим способом: «Вы заговорили о материнском инстинкте. Это прекрасно, я вас ни в коем случае не обвиняю сейчас, но материнский инстинкт… когда вы уже туда поехали, вы уже были с ребёнком?» Получив утвердительный ответ, он продолжил: «Вы понимали, что там стреляют, и что там опасно?» «Нет. Я сейчас понимаю, к чему вы. Всё-таки вкратце придётся рассказать», — вздохнула Аида и пустилась в объяснения, которых так настойчиво требовали ведущие.
Думается, эта обвинительная риторика сыграла не последнюю роль в том, что «многие жители (Казахстана — прим. ред.) связывают январские события и расцвет экстремизма с операцией “Жусан”, когда из зон боевых действий были возвращены сотни казахстанцев, ставшие (так в статье — прим. ред.) жертвами крайних религиозных направлений». Именно так, по крайней мере, пишет онлайн-портал Azattyq Rýhy. И несмотря на то, что эту точку зрения религиовед, с которым беседовал корреспондент издания, опроверг, едва ли это не отложилось в голове части читателей. И пока журналисты — вольно или невольно — транслируют такое отношение к возвращенцам из Сирии, девушки вроде Аиды будут вынуждены бесконечно оправдываться в эфире и на страницах казахстанских медиа.
