Недавно издание Azattyq ruhy опубликовало интервью с «рудненским маньяком», убийцей четырёх человек, в том числе семилетней Виктории Гани — последнее преступление в 2014 году потрясло всю страну. Съёмочная группа наведалась в колонию «Чёрный беркут», в которой содержатся особо опасные преступники. Журналистка Надежда Палинка поговорила с отбывающим пожизненный срок Денисом Лесниковым. И перед просмотром этого интервью я всерьёз опасался, что увижу очередное шоу ради хайпа со скандальным душком.
Цель как диагноз
Наверное, стоит напомнить громкое событие шестилетней давности: в 2015 году 31-летний Денис Лесников получил пожизненный срок за убийство четырёх человек, в том числе за изнасилование и убийство двух несовершеннолетних. В списке преступлений суд также назвал несколько краж. На момент оглашения приговора Лесников признался только в последнем убийстве — школьницы Виктории Гани, а позже попытался обжаловать приговор по апелляции: посчитал его слишком суровым.
Первый вопрос, который неизменно возникает, едва речь заходит об интервью с преступниками — какие цели преследует журналист. В век хайпа и высокой конкуренции на информационном рынке особо актуальна проблема соблюдения элементарной этики — даже не профессиональной, а хотя бы общепринятой. Интерес аудитории к душегубам, очевидно, высок, а посему и соблазн сделать материал поярче да поскандальнее очевиден.
Банальная истина: в спокойных журналистских беседах самые жестокие маньяки кажутся совершенно заурядными людьми, в противовес расхожим представлениям о них как о воплощениях вселенского зла с животной свирепостью во взоре. Поэтому интервью с душегубами предполагает определённый риск — дело даже не в «смягчении» образа преступника, но неизбежная медийная раскрутка его имени не в сугубо обличительном, а в сдержанно-исследовательском ключе. А бывает, и не в исследовательском — например, если автор запускает руки в течение событий и записывает на свой смартфон обращение маньяка к жертве многолетнего насилия в попытке доставить этот спич до адресата (смотрите в интервью «скопинского маньяка» у Ксении Собчак).
Что касается Надежды Палинки, у неё в целом получилось не вляпаться в болото дешёвого скандала, сохранив лабораторную дистанцию с интервьюируемым.
Журналистка смогла избежать неуместных вопросов — например, о кровавых подробностях совершённых преступлений, вопросы она задавала подчёркнуто беспристрастно; кроме того, случайно ли, визуально на одном из основных видеопланов «рудненский маньяк» казался ниже своей собеседницы — видеокамера снимала его сверху вниз, как бы порождая иллюзию беседы «не на равных». Мелочь, но это сыграло свою роль: «исповедь» разговорившегося преступника воспринимается на значительной эмоциональной дистанции, словно вы наблюдаете часть исследовательского эксперимента, записанного на видео. Возможно, в этом можно обнаружить и небольшой минус: временами интервью кажется беседой у психиатра, выясняющего способность маньяка к эмпатии и выуживающего мотивы его преступлений.
С другой стороны — это отличительная особенность всех просмотренных мной перед написанием этого отзыва интервью такого рода. Последнее интервью с маньяком Чикатило и недавнее интервью российской «Редакции» с «ангарским маньяком» объединяет интересная особенность. Они делаются с изъятыми из общества людьми, вызывающими очень специфический интерес журналистов не к личностям в их цельности, а к конкретно сбоящим механизмам человеческой психики. В этом главная особенность этих работ — под видом портретного интервью скрываются интервью-расследования с диалогами, похожими если не на допросы, то на исследовательские опросы. Не случайно перечисленные мною российские примеры — документальный фильм «Мой дивный мир или Чикатило на фоне…» и выпуск «Редакции» представляют собой не интервью в чистом виде, а его гибридную жанровую форму — небольшие документальные фильмы с параллельными комментариями психологов, следователей, либо с более изощрёнными приёмами аудиовизуального воздействия (как в фильме про Чикатило). Так достигается объективация и смещение фокуса с личности к психиатрической и психологической проблематике.
Формально в этот ряд можно было бы поставить и фильм Ксении Собчак — он тоже опирается на интервью с «прикрученными» к нему комментариями экспертов. Однако последний случай как раз концептуально противоположен: Собчак хлебнула зрительского негатива именно из-за того, что попыталась поплыть против течения и перевернуть игру, сделав со «скопинским маньяком» интервью-портрет, сократив дистанцию до героя от «лабораторно-отстранённой» до личной.
И если рассмотреть интервью Надежды Палинки с «рудненским маньяком» в этом контексте, оно, несмотря на сохранение чистой жанровой формы без «докфильмовской» оболочки, создано в абсолютно расследовательском духе. И это хорошо.
Недостатки интервью в другом.
Советы душегуба
Первый изъян — который, впрочем, нельзя назвать явным, — Палинка не дожала своего собеседника, делающего весьма противоречивые высказывания: например, маньяк рассказал, что к моменту приговора просил расстрела. Но в действительности, как мы помним, пытался даже обжаловать пожизненное заключение и заменить его на более мягкий приговор. В этот момент казалось — от обнажения истинной сути человека напротив журналистку отделяет всего один вопрос. Но не случилось.
Второй недостаток гораздо более выпуклый. Ближе к концу интервью Надежда Палинка свернула в «просветительскую» сторону.
— А вот людям, которых, может быть, посещают такие мысли, может быть, у кого-то есть отклонения, как вы говорите… как у вас. Что бы вы сказали, пока не поздно? Касательно детей, половой неприкосновенности… — спрашивала маньяка Палинка.
— В первую очередь — меньше пить. Пьянка, она вызывает бурные реакции в голове, у организма. Водка много кого сгубила. Если человек не пьёт, то ему гораздо проще всё это в жизни даётся. И проблем меньше с ней бывает, практически ни с чем. И с семьёй, и со всеми, — отвечал Лесников.
— А родителям? — просила у душегуба журналистка совета для казахстанских отцов и матерей.
— Быть внимательными. Не отпускать своих детей, всегда быть вместе с ними, где бы ни находились, ребёнок должен быть с родителями постоянно до того момента, пока он сам самостоятельно не начнёт свой образ жизни вести. Это самое основное, самое главное в жизни, — советовал насильник и убийца.
— Ну а детей чему учить? Девочка легко с вами согласилась идти? Или вы её насильно тащили? — направляла собеседника на более конкретное предостережение Палинка.
— Да, легко. (длинная пауза) Детей надо непосредственно рядом с собой всегда держать. В любых обстоятельствах. Никому не доверять. Не верить. Кто бы что ни говорил. Кто бы что ни обещал. На поводу не идти ни у кого. Ни за что… Не соглашаться ни с чем и ни с кем.
И после этого диалога было уже совершенно не важно, что после журналистка сделала попытку сыронизировать над словами собеседника («Вы сейчас прям как примерный родитель рассуждаете!»).
Во-первых, потому что он отвечал на её же вопросы, и ирония получилась натянутой.
Во-вторых, потому что «воспитательная памятка от маньяка» с благословления Надежды Палинки кажется мне верхом цинизма — представьте, что это интервью посмотрели бы родители Виктории Гани. Интересно, как бы они отреагировали на советы человека, изнасиловавшего и убившего их дочь. Что же касается ценности рекомендаций Лесникова в целом — они тяготели к нулю, потому что не содержали ничего, кроме азбучных истин. И в качестве подведения итога интервью эти советы подходили едва ли, заметно удешевляя неплохую в целом работу.
Впрочем, если оценивать это интервью по большому счёту, ориентируясь на общее впечатление, оно вовсе не плохо. По крайней мере, как я уже говорил, у авторов хватило совести не обеспечивать выпуск с серийным убийцей высосанными из пальца сенсациями и отвратительными подробностями. Во времена дешёвого хайпа это дорогого стоит.
