В июне 2025 года две голливудские студии Disney and Universal подали в суд на Midjourney обвиняя нейросеть в том, что она без разрешения использует изображения культовых персонажей, созданных на студиях. Компании требуют, чтобы нейросети обвинили в нарушении авторского права, и запретили дальнейшее использование их персонажей без лицензий.
Эксперты называют этот иск историческим, и прогнозируют, что в ближайшем будущем таких разбирательств будет много. Не обойдет этот тренд стороной и Центральную Азию. Несмотря на то, что в регионе всё ещё актуальны базовые вопросы, связанные с авторскими правами, специалисты советуют уже сейчас начать разработку редакционных правил по использованию ИИ.
О том, какую мировую практику редакции могут рассматривать для создания таких документов, и что важно помнить об авторском праве — обсудили участники дискуссии «AI и авторское право» – Гульмира Биржанова, казахстанский медиаюрист и сооснователь общественного фонда «Правовой медиацентр» и Мадина Турсунова, медиаюрист из юридической клиники для работников медиасферы из Узбекистана.
«Новый репортер» записал основные тезисы их выступлений.
Самые частые нарушения авторского права в ЦА
«Несмотря на то, что наша дискуссия сегодня посвящена ИИ, я хочу начать с более базового — с защиты авторских прав, потому что запрос на это колоссальный», — начала Гульмира Биржанова.
По её словам, только за прошлый год авторское право вошло в топ-3 юридических запросов от редакций в Казахстане наряду с вопросами доступа к информации и интернет-цензуры. Растут и суммы компенсаций: если ранее речь шла о выплатах в несколько сотен долларов, то сейчас иски могут достигать 5–8 миллионов тенге ($9,5 тысяч — $15,5 тысяч) за незаконное использование изображений, текстов и других материалов.
«Главное заблуждение, с которым мы сталкиваемся, — уверенность в том, что всё, что лежит в Google или Яндексе, можно свободно публиковать. Журналисты до сих пор ссылаются на “открытые источники” или вообще пишут: “взято с просторов интернета”. Это работает до первого иска», — подчёркивает юристка.
Она поясняет, что «открытых источников» с юридической точки зрения просто не существует. Особенно если речь идёт о фотографиях.
По словам Биржановой, правовая безграмотность в вопросах авторского права — общая проблема для журналистов всего региона, несмотря на то, что все страны Центральной Азии ратифицировали Бернскую конвенцию (касается охраны произведений и прав их авторов – прим. авт.) и имеют схожие подходы к регулированию.
Второе распространённое заблуждение — уверенность медиапроизводителей в том, что контент можно использовать без указания автора. По закону Казахстана (и схожим нормам в других странах Центральной Азии) допускается использование материалов без согласия автора — но только с обязательным указанием его имени.
Что такое презумпция авторского права?
По словам Биржановой презумпция авторского права означает, что в случае спора автору не нужно доказывать, что он действительно создал изображение.
«Если он заявляет об этом в суде, закон изначально стоит на его стороне. При этом отсутствие водяного знака, подписи или регистрационного номера никак не лишает его прав. Ставить такой знак не является обязанностью. Важно помнить: не нужно быть профессионалом, чтобы считаться автором. Достаточно сделать снимок — даже на обычный смартфон — и с этого момента у вас возникают исключительные права на изображение. Уникальность, техника съёмки или художественная ценность роли не играют», — поясняет медиаюрист.
По её словам, среди журналистов также распространено мнение, что авторские права нужно регистрировать. На практике — это миф. Закон предусматривает возможность регистрации, но для статей, новостных текстов или фотографий такая регистрация не обязательна и фактически не применяется. Оформление прав через государственные органы может быть уместно, например, для книг или программ, но не для каждодневной журналистской работы.
Впрочем, есть контент, который не подпадает под защиту авторского права:
«Это, например, нормативные правовые акты, государственные символы, фольклор и — особенно актуально для журналистов — материалы, имеющие исключительно информационный характер», — уточняет Биржанова.
Она напоминает, что в казахстанском законодательстве отдельно оговаривается, что пресс-релизы и короткие заметки без авторского анализа, пересказывающие официальные события, не считаются объектами авторского права.
Что такое разрешённый контент?
Медиаюрист напоминает, что даже при использовании фотостоков важно проверять лицензионные условия. На каждом ресурсе — будь то Unsplash, Shutterstock или Pixabay — есть своя политика: где-то требуется обязательное указание автора, где-то — запрет на коммерческое использование.
«Когда к нам поступают досудебные претензии, мы первым делом спрашиваем: с какого стока была взята фотография? Что указано в пользовательском соглашении? Была ли лицензия? Нельзя просто заменить спорную фотографию на «похожую». В редакциях должен быть выстроен процесс: если вам нужна иллюстрация — сделайте собственную или используйте ту, на которую у вас есть права», — объясняет Биржанова.
То же касается текстов: при заимствовании необходимо указывать корректную ссылку на источник и имя автора. Гиперссылка — желательна, но главное — соблюсти юридическую атрибуцию.
Один из выходов в условиях правовой неопределённости — использование изображений, сгенерированных с помощью искусственного интеллекта. Однако даже с ИИ-контентом важно соблюдать прозрачность. Пока в Казахстане закон об ИИ находится на стадии первого чтения, обязательная маркировка таких изображений ещё не установлена. Но с этической точки зрения медиа должны указывать, что фото или иллюстрация созданы с помощью нейросети. Это честно по отношению к читателю — и, возможно, скоро станет нормой и по закону.
«Визуал, созданный искусственным интеллектом, может быть не менее выразительным, чем работа фотографа. Главное — соблюдать принципы прозрачности и ответственности», — говорит Биржанова.
Как регулируется ИИ в зарубежных странах?
«Сейчас мы находимся в правовой серой зоне, особенно в вопросах интеллектуальной собственности, связанной с искусственным интеллектом. И каждая страна — от США до государств Центральной Азии — ищет свои подходы к регулированию», — говорит Мадина Турсунова.
Она предлагает взглянуть на практику стран, где работают головные офисы нейросетей: именно там, по её словам, формируются правовые и этические ориентиры для всего мира.
«Важно понимать, кого мы вообще считаем автором, и как трактуем само понятие искусственного интеллекта. Сегодня в международной юридической практике нет единого определения ИИ — так же, как в своё время не было определения Интернета. Возможно, с ИИ произойдёт то же самое — но на это уйдут десятилетия», — говорит Турсунова.
По её словам, в США, например, официальной позицией US Copyright Office остаётся следующее: автором может быть только человек. Были попытки зарегистрировать произведения, созданные исключительно нейросетью, но все они были отклонены. Искусственный интеллект не признаётся автором — однако произведение, созданное с его помощью, может быть защищено, если в нём есть существенный творческий вклад человека.
В американской практике ИИ всё чаще рассматривается как инструмент, подобно камере или графическому редактору. Этот подход уже активно применяется в творческой индустрии: ИИ используется для синтеза голоса, создания визуалов, музыки и даже литературных форм. Вместе с тем появляются и новые угрозы: технология дипфейков, позволяющая создавать фальшивые, но реалистичные видео с «участием» известных людей, требует дополнительных правовых гарантий.
Однако, фундаментальное законодательство об авторском праве в США остаётся прежним: вместо принятия отдельного закона под ИИ, акцент делается на анализ конкретных кейсов, так как система прецедентная.
В Великобритании подход отличается. Там существует юридическая возможность охраны произведений, созданных без прямого участия человека. Однако автором (или, точнее, правообладателем) в таком случае признаётся тот, по чьей инициативе контент был сгенерирован. Даже если человек ввёл всего одну строку промпта, он считается тем, кто «управлял процессом», а значит — может претендовать на исключительные права.
Кроме того, сейчас в Великобритании обсуждается возможность расширения перечня исключений, при которых объекты авторского права могут использоваться без разрешения правообладателей, в частности — для обучения ИИ-моделей.
«В зависимости от исхода дела, законодательства разных стран могут быть дополнены новыми исключениями — уже в пользу машинного обучения, что повлияет и на будущие практики в странах Центральной Азии. Для нас, где развитие ИИ на национальных языках сталкивается с нехваткой качественного контента. Если этот контент останется полностью закрытым из-за авторского регулирования, это станет серьёзным барьером для технологического прогресса. Нам придётся искать баланс между защитой прав и развитием локальных ИИ-моделей», — объясняет Турсунова.
Что касается опыта Европейского союза, то здесь был принят AI Act — первый в мире полноценный регламент, устанавливающий этические и правовые рамки использования искусственного интеллекта. Хотя он не регулирует авторское право напрямую, документ формирует общую инфраструктуру правил: от требований к прозрачности до оценки рисков. В ЕС также действует принцип, согласно которому автором может быть только человек, а ИИ — лишь инструмент.
Китай, напротив, делает акцент на жёстком регулировании маркировки ИИ-контента. В стране уже введено обязательное правило: все материалы, созданные с использованием искусственного интеллекта, должны быть чётко промаркированы — как визуально, так и через метаданные в цифровых файлах. Это позволяет отслеживать происхождение контента, в том числе на фотостоках и медиаплатформах, где грань между реальными и сгенерированными изображениями становится всё менее различимой.
Как Узбекистан регулирует контент, произведённый ИИ
Перейдя к ситуации в Узбекистане, Турсунова отметила: действующее законодательство об авторском праве формально позволяет охранять работы, созданные с помощью ИИ, при условии наличия творческого вклада человека. Однако существует и ограничение: в Узбекистане есть норма, согласно которой результаты, полученные с помощью технических средств, не признаются объектами авторского права, если они созданы автоматически, без участия автора.
«Если журналист просто просит нейросеть сгенерировать изображение — условно, “покажи мне корову” — и публикует результат, это вряд ли можно считать творческой работой. Но если он усложняет задачу, использует несколько моделей, компилирует результат, добавляет оригинальные элементы, то может идти речь о полноценном авторском произведении», — пояснила Турсунова.
Формально система регистрации авторских прав в Узбекистане не требует проверки творческого вклада — она лишь фиксирует факт подачи заявки и данных об авторе. Сейчас в стране не требуется указывать, был ли задействован ИИ при создании произведения. Но, по словам Турсуновой, эта практика может измениться в будущем, особенно если будут приняты новые законодательные нормы.
Узбекистан уже утвердил национальную стратегию по развитию искусственного интеллекта, и в ней предусмотрено создание отдельного законодательства, регулирующего ИИ. Однако, как подчеркнула спикер, вопросы интеллектуальной собственности в этой стратегии пока вообще не затронуты, что оставляет правовой вакуум, особенно для медиапроизводства и креативной индустрии.
Турсунова напомнила, что Всемирная организация интеллектуальной собственности (ВОИС) уже ведёт активные международные консультации. Обсуждаются как объекты авторского права, созданные при участии ИИ, так и патентуемые изобретения. Один из центральных вопросов — насколько существенным должен быть творческий вклад человека, чтобы работа могла считаться охраняемой. Также обсуждается, какую роль в правовой конструкции могут играть разработчики или владельцы ИИ-инструментов, если именно их технологии становятся основой для генерации контента.
Отдельный пласт дискуссии касается защиты нематериальных прав личности — голоса, изображения, стиля. ИИ уже способен собирать и комбинировать эти элементы для создания дипфейков, фальшивых аудиозаписей или «пародий», и пока законодательство не даёт точных ответов на вопрос, как защищать личную идентичность в цифровую эпоху. Турсунова предложила подумать о необходимости введения новых правовых категорий: цифровых прав личности, цифровых авторских прав и новой модели справедливой компенсации.
В целом, эксперты соглашаются с тем, что ИИ уже меняет медиапроизводство, и без новых правил — как внутри редакций, так и на уровне законодательства — риски (этические, юридические, профессиональные) будут только расти.
Спикеры призвали к разработке редакционных политик по использованию ИИ и к профессиональной солидарности в этой быстро меняющейся сфере.
Дискуссия «AI и авторское право» состоялась в рамках регионального проекта «Повышение устойчивости аудитории через достоверные истории (CARAVAN)», финансируемого Европейским Союзом и реализуемого Internews.
Видеозапись дискусии можно посмотреть здесь:
