Автор: Алия Шарипбаева. Алматы, Казахстан. Когда режиссер, снимающий драмы, вдруг решает снять комедию — это эксперимент. За этим действом хочется наблюдать. Когда на такой шаг решается именитый режиссер — это эксперимент вдвойне. И наблюдать за этим вдвойне интересно.
Великий экспериментатор — Дамир Манабай. Казахстанский режиссер, которого после его фильма «Кек»(«Месть») сравнивали с Франко Дзеффиррели. Он же двигатель казахстанской литературы в казахстанское кино. Его фильмы почти все сняты по мотивам произведений отечественных писателей. И почти всегда он снимал не столько кино, сколько кинопритчи. Лиричные, трагичные истории о любви, мести, прощении.
Теперь он решил рассказать о том же по-другому. Решил показать стране, как он может смеяться!
Новый фильм будет снят в непривычном для режиссера Манабая жанре — комедии. Рабочее название — «Лотерея». Сценарий написал известный казахстанский писатель Дулат Исабеков.
Началось все с того, что Дамир Манабай прочитал повесть Дулата Исабекова «Ержеткенше» («Когда ты повзрослеешь»). Прочитал и понял — эту историю надо ставить. В ней, по словам режиссера, есть «и юмор и грусть» — чувства, которые всегда ходят вместе.
«Читаешь ее, и возникает чувство похожести на твою собственную жизнь».
Режиссер встретился с писателем, после чего закипела совместная работа над сценарием. Недавно на Киностудии «Казахфильм» состоялась защита проекта. «Это будет картина о юности поколения, которому сейчас 60. Пришло время вспомнить… Наших героев немного «повело», в погоне за «выигрышным» билетом они забывают о человеческих ценностях. Но наступает пробуждение.
«Мы хотим снять светлую картину, смешную и грустную одновременно, где действие проходит на фоне подготовки к весеннему празднику 1 мая. Старшее поколение помнит, каким ярким был Первомай в те времена», — сказал режиссер, представляя проект.
Художником-постановщиком «Лотереи» стал Сабит Курманбеков:
«Мы постараемся передать дух той эпохи, а так как фильм начинается как воспоминание, то нами выбран немного лубочный стиль народных баек».
Почему Дамир Манабай, известный своими драмами и кипящим накалом страстей, решил взяться за комедию? Каждый режиссер, обращаясь к зрителю, хочет, чтобы после его фильма в человеческих душах что-то менялось. Но, ни после «Кека», ни после «Суржекей – ангел смерти», любимой картины Дамира Манабай, этого не произошло.
«Ничего не изменилось, как воровали, так и продолжают воровать, как обманывали, так и продолжают обманывать», — говорит режиссер.
И он решил обратиться к другим эмоциям:
«В искусстве зритель открывает себя. Я хочу, чтобы он понял, что может сопереживать, смеяться, чувствовать, — и зауважал себя. Да, после этого он не «завяжет», не исправится, но в нем навсегда останется воспоминание о 15 секундах, в течение которых он был Человеком. Вот для чего это нужно. Больше ни для чего другого искусство не существует».
— Но чтобы делать искусство, нужны деньги. Иногда много денег. А наши инвесторы пока не торопятся встать в очередь.
— Бизнесмены по-своему правы, ну зачем им вкладываться в искусство? Оно же материальной отдачи не дает… Но оно дает отдачу. Потом. Простой крестьянин из французской глубинки может быть никогда не видел Собора Парижской Богоматери или Лувра, но если он умный, он осознает, что в его стране есть и Лувр, и Собор.
Важно знать, что они у тебя есть. Есть притча о двух строителях Шартрского собора. Двое рабочих везут в тележках камни. У одного спрашивают: «Что ты делаешь?» Он отвечает: «Камни везу». Спрашивают то же самое у второго, он отвечает: «Я строю Шартрский собор»… Так вот, когда человек в кино и поплакал, и посочувствовал, и посмеялся, тогда он понимает, что строит свой Шартрский собор. И теперь, продолжая возить камни, он будет возить их с этим знанием.
— Как поживает Ваша мастерская?
— Мои студенты сейчас на втором курсе. С ними интересно, приходят такие «зеленые», с цыплячьими шеями, наивными глазами, а на пятом курсе смотришь, — уже взрослые мужчины и роскошные женщины, все умные, красивые. Ко всем к ним начинаешь испытывать отцовское чувство. При этом они же сумасшедшие, в хорошем смысле сумасшедшие, и общаясь с ними тоже молодеешь.
— Так это секрет молодости или все-таки долг мастера — учить?
— Я могу научить их как делать, научить мастерству, все остальное, – это то, что Бог дал. Или не дал.
— А научить думать?
— И это тоже, могу научить, что такое хорошо и что такое плохо. Больше ничего.
[ratings]
