Журналистам в Таджикистане не хватает экспертов. Об этом они говорят на протяжении последних лет и связывают нежелание специалистов высказывать свое мнение в СМИ со снижением уровня свободы слова в стране. По данным отчета по ситуации со свободой прессы в мире, который готовит организация «Репортеры без границ», Таджикистан в 2024 году опустился на две позиции и занял 155 место среди 180 стран мира.
Однако, это только одна из причин, по которой в контенте таджикских журналистов мало экспертных комментариев. К сожалению, иногда на взаимоотношения журналистов и их респондентов влияет отсутствие качественной коммуникации друг с другом. «Новый репортер» поговорил с гендерными экспертами и журналистами, работающими в этом направлении, и выяснил, что обе стороны ставят перед собой одни и те же цели, но очень часто идут к ним разными путями.
К сожалению, незавидные позиции Таджикистан занимает не только в рейтинге свободы слова. В глобальном индексе гендерного разрыва (Global Gender Gap) в 2024 году республика тоже оказалась на 112 месте в списке из 146 стран, ухудшив свои позиции по сравнению с прошлым годом. Гендерные эксперты и журналисты разводят руками, увы, продвигать идеи гендерного равенства в современном Таджикистане непросто.
— За последние несколько лет ситуация стала хуже, поднимать гендерные темы трудно. Тем и историй много, но говорить о них открыто никто не хочет, — рассказывает Ширин Рахматова, журналистка медиагруппы «Азия-Плюс».
Она объясняет, что сложности заключаются в том, что эксперты и герои отказываются публично говорить о существующих проблемах, а также в том, что сама аудитория, для которой предназначается контент, воспринимает его в штыки.
— Наше общество не готово принимать темы о гендерном равенстве, много хейта получают и журналисты, и эксперты, и людям страшно высказывать свое мнение, — говорит она.
При этом Ширин поясняет, что большая часть аудитории совершенно не разбирается в вопросах гендерного равенства и не понимает суть этой темы.
— Например, я писала материал про токсичную маскулинность и собирала истории ребят. Мне пришлось очень долго им объяснять это понятие, они никогда раньше о нем не слышали, хотя сталкиваются с ним каждый день. То же самое и по другим вопросам происходит. Необразованность и приводит к непониманию со стороны общества, — говорит журналистка.
Ниссо Расулова одна из таджикских гендерных активисток, которая сама много лет работала в медиа считает, что нехватка экспертизы – большая проблема для медиа.
— Эксперт ведь должен выдавать не свое личное мнение, а делиться экспертизой, которая строится на основании профессионального, доказанного опыта. К сожалению, таких респондентов у наших журналистов всё меньше и меньше и вместо них на арену выходят люди, которые несут отсебятину, тем более все считают себя экспертами именно в гендерных вопросах, — рассказывает Ниссо.
Она вспоминает историю 12-летней девочки, которая подвергалась сексуализированному насилию и родила ребенка. Это происшествие бурно обсуждала вся республика, однако даже несмотря на все обстоятельства дела находились респонденты, которые пытались оправдать насильника.
— Я помню, как тогда один из так называемых экспертов в общении с журналистами позволил себе рассуждения, о том, что девочка не выглядела на свои годы – выглядела намного старше, что сбило с толка насильника. Говорил, что спать с мужчинами в таком юном возрасте – это в традициях народности, к которой она принадлежит и всё в таком духе. То есть, если профессиональные эксперты не будут общаться с медиа на такие чувствительные темы, то мы будем получать вот таких специалистов, — говорит Ниссо.
Что не так с медиа?
Зарина (имя изменено по просьбе респондентки) много лет занимается вопросами гендерного равенства в Таджикистане, ведет много важных проектов, но в последние годы отказывается от сотрудничества с местными журналистами.
— Несколько раз я сталкивалась с журналистами, которые искажали мои комментарии тем самым ставили под сомнение мой авторитет в экспертном сообществе, а в некоторых случаях подвергали риску всю мою деятельность. После публикации таких материалов мне приходилось очень долго добиваться того, чтобы мои комментарии изменили. И в итоге я сделала для себя выводы, что общаться с медиа приносит больше вреда, чем пользы, — рассказывает она.
При этом Зарина понимает, что добиться изменений в обществе ей будет намного сложнее без публичного обсуждения вопроса.
— Конечно, я понимаю, что освещение деятельности моей организации очень важно, поэтому я перешла на коммерческое сотрудничество с медиа – я плачу им деньги за размещение, они публикуют мои готовые тексты, — объясняет специалистка.
Фарзона Саидзода, участница команды одного из самых важных и гендерно-чувствительных проектов в Таджикистане Tell me sister говорит, что тоже сталкивалась с искажением своих комментариев в конечных публикациях.
— Опыт сотрудничества со СМИ у нас был разный — были не очень приятные кейсы, когда нам не нравилось освещение — были вопросы к компетенции журналиста. За исправлениями приходилось обращаться к редакторам, но это трудозатратный процесс, с такими журналистами мы сократили взаимодействие. Но остались журналисты, которых мы хорошо знаем и продолжаем с ними сотрудничество, — рассказывает Фарзона.
Она считает, что медиа нуждаются в дополнительных тренингах и образовательных программах, чтобы разбираться в вопросах гендерного равенства и не распространять вредные установки, которые и так присутствуют в обществе. Впрочем, Фарзона говорит, что, если сравнивать с прошлыми годами, то сейчас гендерно-чувствительного контента всё-таки стало больше.
— Я вижу в медиа гендерных экспертов, но на самом деле это примерно одни и те же люди. Специалистов в Таджикистане значительно больше, хотелось бы большего привлечения разных респондентов. Особенно молодых. Да, иногда со старшим поколением у нас разные взгляды на гендерные вопросы, но у молодых таджикских специалисток, активисток большой потенциал. К сожалению, их очень мало привлекают к публичным дискуссиям, как журналисты, так и международные организации, — говорит Фарзона.
Что не так с экспертами?
Кроме того, что журналистам не хватает респондентов, которые готовы открыто говорить о проблемах в медиа, представители СМИ считают, что в Таджикистане фактически нет гендерной повестки. Они признаются, что сами не всегда способны выделять важные события, тренды и тенденции, касающиеся гендерного равноправия, которые происходят в стране, и не получают эту информацию от экспертного сообщества.
— Случаев, когда бы эксперты сами сообщали медиа какие-то важные темы, я не припомню. Иногда во время разговора с экспертами, я обнаруживала интересные темы, но так, чтобы они их предлагали журналистам – такого нет. Максимум, они могут попросить осветить какое-то мероприятие, а обратить внимание на важные темы – ну, если только напишут пост в фейсбуке, — говорит Ширин.
Ниссо также считает, что между журналистским и экспертным сообществом, которые занимаются гендерными вопросами, мало связей:
— Надо каждого уговаривать, иногда эксперты очень сложные. Но экспертам важно понять, что журналист — это не тот человек, который может разбираться во всем, он не должен получать образование ради темы, которую освещает. Помочь ему сделать качественный контент – это как раз таки задача экспертов.
Однако, не все таджикские журналисты страдают от отсутствия экспертов. Например, журналистка Зульфия Голубева говорит, что не испытывает нехватки в информации от независимых специалистов. Гораздо сложнее ей добиваться данных от официальных структур.
— Пока меня не знали — было сложно. Эксперты часто говорили о негативном опыте работы с журналистами. Но я всегда любому эксперту обещаю, что пришлю комментарий перед публикацией, потому что мы сокращаем и можем, сокращая исказить смысл, у меня такое было. Так я завоевала доверие экспертов и у меня нет проблем получить информацию от независимых специалистов, которые есть в республике, — рассказывает Зульфия.
При этом она обращает внимание на то, что в Таджикистане очень широко распространена гендерная дезинформация, потому что её нарративы откликаются у большей части аудитории.
— Потому что людям это понятнее, это подтверждает их установки. Например, когда появляются истории успеха о женщинах, добившихся успехов в мужской профессии, то у людей в патриархальном обществе вся сложившаяся система представлений о жизни рвется по швам. Например, история боксерши Иман Хелиф: фактчекеры достаточно быстро опровергли все домыслы, но люди упорно продолжали писать и пишут до сих пор, что она мужчина. Смешали в кучу трансгендеров, трансвеститов и лесбиянок и считали себя правыми, — объясняет Зульфия.
Журналистка говорит, что в таких условиях гендерные специалистки и журналистки должны работать сообща. Тем более, что потенциал развития есть:
— Думаю, что медленно, но общество меняется и будет меняться. Например, еще несколько лет тому назад приходилось людям доказывать, что приставать к женщине на улице это не хорошо. Но сейчас на уличный харрасмент реагируют даже власти. И для начала эту тему нужно было хорошо обсудить в медиа. Все остальные вопросы нам нужно решать так.
