Латиница и Назарбаев во фраке. Обзор итоговых ТВ-программ 21-27 октября
Минувшая неделя была не очень богатой на громкие события. Разве что опять были попытки митинговать в Алматы и Нур-Султане, но рассказал об этом только телеканал КТК. И то — коротко.
Почти все каналы «уцепились» за многострадальный перевод казахского алфавита на латиницу. И все «государственные» рассказали о визите Елбасы в Японию на интронизацию императора (и не зря: тема одновременно и вроде официальная, и благодатная, красивая картинка, интересные факты). Но журналистов не всех каналов, видимо, включили в президентский пул, чтобы эту красивую картинку снять.
Хорошими получились «эксклюзивные» материалы недели, темы — самые разные, от подростков, страдающих излишней полнотой, до казахстанских «зелёных» и проблемах жителей приграничных сёл.
В мониторинг вошли программы телеканалов КТК, «Хабар», «Первый канал Евразия» и QAZAQSTAN.
«Большие новости», КТК
На этой неделе КТК даже особо не за что покритиковать.
БН начали выпуск с краткой, но вполне исчерпывающей информации о несанкционированных митингах, которые пытались провести в Алматы и столице в минувшую субботу.
Следующий блок был посвящён расширению полномочий первого президента Казахстана, а также неразберихе в разъяснительной работе чиновников, которую они опять «провалили», запутавшись в том, кто и кого теперь в стране на какой пост будет утверждать, и за кем «последнее слово». Целый сюжет про это делать не стали, но и так получилось хорошо и понятно.
Очень интересный и полный сюжет про перевод казахского алфавита на латиницу. Авторы материала вспомнили и историю, и очень наглядную графику сделали, и нашли не только эксперта, но и героя, который раскритиковал последний вариант алфавита. Правда, у этого героя немного странной получилась аргументация — он казахские слова почему-то читал с английским выговором (видимо, его больше беспокоило, что иностранцы не поймут казахских вывесок? А должны?), но, как говорится, каждый имеет право на собственное мнение.
Вполне ответственно авторы программы подошли к такой непростой теме, как суд над казахстанцами, которых вывезли из Сирии. Когда-то они уехали туда, чтобы примкнуть к запрещённой организации ИГИЛ. В зале суда разрешили съёмку, поэтому подсудимые давали показания при включённой камере (то есть их точка зрения тоже присутствовала). А лица женщин и детей, возвращённых на родину, были тщательно скрыты.
Хорошим получился сюжет и про лишний вес у детей и подростков. Лицо главного героя — мальчика, который за полгода похудел на 16 килограммов — скрывать не стали. Но, с другой стороны, мальчик молодец, и его мама молодец: перешли на здоровое питание — и есть результат. Незачем в этом случае лицо скрывать.
Правда, в кадре присутствовали с незаблюренными лицами другие дети, радостно поедающие гамбургеры. Не очень понятно, где это видео было снято — может, оно какое-то архивное. Может, это вообще были кадры из социального ролика, однако никаких титров на этот счёт в кадре не было. И вдруг это снимали в Казахстане, и тогда, если уж совсем придираться, так делать не стоило: отличная возможность для одноклассников поиздеваться над парнем — мол, твоё лицо засветилось в сюжете про жиртрестов. Зато автор сюжета записала креативный стендап, начав его со своего отражения в кривом зеркале, которое сделало стройную и высокую журналистку пухлой и коренастой.
«7 кун», «Хабар»
«Хабар» начал свою итоговую программу с интересного сюжета про визит Назарбаева в Японию — на церемонию интронизации императора. Что такое интронизация, авторы не объяснили — вроде как, кому надо, тот погуглит, а иные и так поймут: вот же сюжет о церемонии. (Интронизация — церемония публичного провозглашения наследника императорского престола Японии новым монархом, прим. ред.). Впрочем, материал получился красивым и познавательным: нам многое рассказали о японских традициях, показали костюмы императоров и первого президента (ему очень идёт фрак). В Токио Нурсултан Абишевич встретился с Зеленским (это интересно), Трамп на церемонию не приехал (и это интересно). Одно небольшое замечание: вот нам рассказывают, что Назарбаеву присвоили учёную степень почётного доктора в одном из самых престижных вузов — университете Цукуба; и возникает много вопросов — а так и правда можно учёную степень получить? За что дали? В какой отрасли? Или это присвоение не несёт смысловой нагрузки, только декоративную? И вроде бы у него есть и другие такие же «почётные степени»? Мало данных.
Также много вопросов вызвал материал про визит Лукашенко в Нур-Султан, где прошёл бизнес-форум для предпринимателей двух стран. Автор так увлёкся формальным рассказом о проблемах и перспективах, что на действительно важные вопросы не ответил. Например. Наш экспорт в Беларусь снизился на 14 %. Почему? А белорусский импорт повысился на 4,5 %. За счёт чего? На бизнес-форуме заключили договоры на 75 миллионов долларов. Это много или мало? Лукашенко рассказал, что Минск интересуют нефть, нефтепродукты, хлопок, металлы. А нам от Беларуси что нужно? В каких объёмах?
Информационным поводом для большого сюжета о проблемах образования стало скандальное интервью учительницы истории из Кокшетау. Но из материала непонятно, на что именно пожаловалась учительница. Вероятно, авторы предположили, что зрители уже посмотрели это видео. Из него в сюжет вошёл только кусочек про принтер (он стоит 45 тысяч, и учитель не может его себе позволить, но приходится покупать. Тогда зачем он, почему его учителя должны покупать, без принтера никак?). В общем, бэкграунда не хватило.
Сюжет про возвращённых из Сирии казахстанцев, которых теперь судят, получился полным и хорошим. Журналисты даже нашли очень узкого эксперта-арабиста, который ответил в том числе и на непростой вопрос из серии «зачем таких нехороших людей возвращать на родину?» (спойлер: чтобы мы не выискивали их потом по всем тюрьмам мира).
«Аналитика», «Первый канал Евразия»
«Аналитика» в начале программы «доработала» темы предыдущей недели. Говорили о цене на бензин (акцизы вроде повышать не будут) и цене на мясо. Корреспондент подготовила большой подробный материал о том, сколько стоит вырастить телёнка и сколько за это можно выручить. Фермер, представитель государственных органов, продавцы и покупатели, только в конце материала нелогично появились иностранные поставщики мяса, эта тема никакого развития не получила и осталась непонятной деталью.
В этом выпуске программы было много дайджестных вставок — собирали видео и комментарии по темам недели: коррупционные правонарушения, задержание браконьеров, прорывы труб в Алматы, снос аварийных домов в Нур-Султане, траурные плитки на полу торгового центра, поручение Токаева языковедам по поводу перехода на латинский алфавит и так далее.
Журналисты программы собрали также материал о трагедиях на дорогах, которые произошли из-за того, что водитель был нетрезв, рассказали об экоактивистах, которые кофе просят налить в свои кружки, а не стаканчики, зубы чистят белой глиной с эфирными маслами. Но эти детали скорее для привлечения внимания к теме; в сюжете наглядно показывают, как простая сортировка мусора может упростить его переработку, снизить стоимость товаров из вторсырья и способствовать решению экологических проблем.
А в целом, несмотря на актуальность некоторых тем, программа получилась очень скучной.
Apta, QAZAQSTAN
Главная новость недели по версии программы Apta: президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев присвоил народному писателю Абдижамилу Нурпеисову в честь его 95-летия звание «Қазақстанның Еңбек Ері» («Герой труда Казахстана»). Без комментариев.
Единственной «фишкой» материала про визит Лукашенко в Казахстан стал рассказ про то, как готовят зал для брифинга президентов. Остальное — обычный телевизионный «паркет».
Информацию про встречу Касым-Жомарта Токаева с правозащитником Айман Умаровой подали дикторской зачиткой с фотографиями, опубликованными на сайте Акорды. А ведь журналисты могли бы очень оживить материал, если бы показали кадры прямого эфира Умаровой в Facebook, трансляцию она сделала после встречи с президентом. И это видео о декриминализации статьи 130 и внесении изменений в статью 174 УК РК было весьма содержательным. Или авторы принципиально не используют видео из соцсетей (почему?), или не знали про прямой эфир (что странно).
И далее снова про Токаева («7 кун» совершенствуется, а Apta превращается в «7 кун»?) — пропагандистский сюжет про рейтинг действующего президента с хвалебными отзывами казахстанцев о втором по счёту главе государства.
Ещё одно интервью с министром в эфире программы: в прошлый раз был глава Минсельхоза, в этот раз — руководитель Министерства образования и науки. Он говорил мало, ведущая программы — много.
И вот дальше вроде сюжет на социальную тему (столицу всё никак не подключат к природному газу), но ньюсмейкер — опять Токаев, который критиковал это самое неподключение. Впрочем, материал получился хороший, и с жителями, которые ходят в масках, задыхаясь от смога, и стендап корреспондента, которая в кадре лопатой сгребала уголь в ведро. И традиционная креативная графика Apta.
Материал про жителей приграничных аулов, которые массово переезжают в другие места из-за якобы постоянных проверок со стороны пограничников, был бы полным, если бы не отсутствие комментариев самих пограничников.
А вот про трудности перехода казахской азбуки на латиницу QAZAQSTAN почему-то ничего не сказал…
Напоминаем, что мониторинг итоговых ТВ-программ казахстанских телеканалов проводится «Новым репортёром» на постоянной основе еженедельно и публикуется по понедельникам.
Central Asia’s Got Talent: шоу с фокусами
Central Asia’s Got Talent — версия знаменитого телешоу, идущего с успехом уже 14-й сезон в США и адаптированная в 70 странах мира. Центральноазиатский вариант, как это часто у нас бывает с лицензионными копиями, оказался неплохо сделанным технически, но и без огрехов не обошлось: внимательный зритель заметит интригующие фокусы от организаторов шоу.
О чём шоу
Шоу талантов создаются для того, чтобы хотя бы на отведённое в эфире время скрыть от зрителя червоточину стереотипа о частой несправедливости успеха.
И магия телевидения здесь абсолютно необходима. Осознание зрителем причастности к вершению судеб в прямом эфире масштабирует инстинкт справедливости до коллективной идеи. Как-то я писал о феномене народного гнева из-за итогов очередного сезона шоу «Голос. Дети», и случай с нашим соотечественником Ержаном Максимом был очень показательным.
Сознательное использование авторами идеи справедливости, игра со зрительским сопереживанием и любопытством — сочетанием этих трёх элементов шоу талантов отличаются от более прямолинейных ярмарочно-цирковых зрелищ, не вызывающих приступа эмпатии.
Я ещё не упомянул слово «талант»? Не от забывчивости: талант — это лишь условие игры. Потому что формат Got Talent интересен тем, что, в отличие от более специализированных шоу вроде The Voice, он хоть и посвящён выявлению особых способностей, но вот профессиональному развитию этих способностей в рамках проекта — не совсем. Его «фишка» в другом.
Got Talent представляет собой вынутый на всеобщее обозрение кастинг — розыгрыш шанса под равнодушными взглядами заведомо не заинтересованных в тебе людей. И здесь особо интересен процесс подглядывания за личным триумфом или драмой. Перед зрителем — маленькая модель войны за успех в жёстких условиях конкуренции, упрощённая до наглядной схемы: «труд и страдания (где-то за кадром) — выход в люди — испытание — справедливое признание».
Но где та самая обещанная «фишка»? Ведь эта схема описывает любое шоу талантов? Пожалуй.
Но добавьте к этому коктейлю под названием «Американская мечта» ещё один ингредиент, забывающийся в условиях современной устроенности. Он пришёл из тех давних времен, когда Штаты ещё покоряли с десятью баксами в кармане: я о «мифе маленького человека». Беспроигрышный компонент начинает работать сразу после выхода участника на сцену. Потому что Got Talent — это, по большому счёту, конкурс любителей и «ноунеймов». Зритель моментально узнаёт в людях с неприметной внешностью, угловатыми движениями и простодушной мимикой «своих». Вся незаурядность этих людей часто скрыта от глаз, и процесс раскрытия таких участников является важной частью шоу. И «народность» этого нашего конкурса важна особенно. Объясню, почему.
Такой большой регион
И тут же отмечу очевидный плюс Central Asia’s Got Talent. Технически это хорошо сделанный телепродукт: ни к свету, ни к звуку, ни к режиссуре и монтажу вопросов не возникает (конечно, сравнивать наш вариант с тем же американским нельзя, но следует учесть, что и там проект за более чем 10 лет заметно эволюционировал).
Также хотел бы отметить абсолютно правильное, на мой взгляд, решение продюсеров. Формируя лицензионную копию в очертаниях усечённого региона — из Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана, Таджикистана — создатели нашей версии одним выстрелом убили двух зайцев.
Во-первых, так был обеспечен выход на рынки сразу четырёх стран (как известно, населены наши страны по-разному, и увеличение таким образом охвата очень остроумно). Во-вторых, продюсеры шоу кардинально решили проблему количества и качества участников. Могу предположить: стоило продюсерам сделать четыре «страновые версии», и они получили бы в результате четыре очень местечковых проекта.
Да, объединение в телеформате нескольких стран не решило полностью проблемы невыгодного сравнения копии с оригиналом. Но это не тот случай, когда так уж необходимо бежать вдогонку за сверхдержавой, аккумулирующей творческую энергию чуть не всей планеты (на America’s Got Talent и правда можно увидеть гостей из разных стран мира, порой с очень сильными номерами). Наш вариант программы имеет другой понятный смысл: он всё-таки о богатой на таланты отчизне.
А ещё Central Asia’s Got Talent достигает интересного эффекта.
Как видится мне, простые жители стран-участниц шоу никогда не мыслили и всё ещё не мыслят категорией «Центральной Азии». Недавняя перезагрузка, начавшаяся после перемен в Узбекистане, сдвинула вопрос сближения стран региона с мёртвой точки. Но она продемонстрировала и последствия долгой политической и гуманитарной дистанции стран друг от друга.
Едва ли Got Talent в таком «совместном» формате был бы возможен ещё три-четыре года назад. Но сейчас, в 2019 году, совместные проекты оказываются не просто возможными — зритель из Казахстана искренне переживает за танцора из Таджикистана, и это представляется само собой разумеющимся. Решение создателей программы не делать акцента на происхождении участников видится мне абсолютно правильным. Страны, из которых конкурсанты прибыли, указываются лишь в титрах и на маленьких номерных табличках, они не заявляются членам жюри вслух. Эта важная мелочь подчёркивает равноправие и взаимное уважение: здесь нет «хозяев» и «гостей», и мне этот подход нравится.
Неожиданные фокусы
Чтобы сразу было понятно: я не собираюсь оспаривать тот факт, что жюри на современных конкурсах талантов является ключевым элементом шоу. Посмотрите выпуск старой советской программы «Алло, мы ищем таланты», где появление жюри в кадре уже после всех отыгранных выступлений было по сегодняшним меркам какой-то формальной, свободной от эмоций частью передачи.
Но есть и другая данность: эксперты на таких шоу — всего лишь одна из трёх «отборочных комиссий». Кроме зрительского голосования в конце, есть и предварительный, самый первый, продюсерский отбор участников, который скрыт от глаз, но он технически едва ли не важнее остальных. Видимо, казахстанские авторы настолько увлеклись формальной стороной создания программы, что позабыли о деталях.
В последнем выпуске был показан больше весёлый, нежели профессиональный фокус, когда участник, который вроде бы должен был находиться на сцене, неожиданно выбегал из-за кулис в костюме белки. Жюри этим простовато исполненным трюком восхищалось.
Но меня больше удивил другой фокус.
Похоже, один из членов жюри, певец Нурлан Абдулин, освоил исполнение сложнейшего номера с исчезновением. Он будто растворялся в воздухе студии во время некоторых выступлений участников, и режиссёры даже не пытались этот факт скрыть: общие видеопланы с опустевшим местом эксперта за столом появлялись на экране неоднократно.
При этом никак не объяснялось, почему некоторые конкурсанты оказывались в неравных условиях, когда их труды оцениваются не четырьмя, а тремя членами жюри (что теоретически снижает шансы на прохождение). И этот фокус явно более замысловат, чем понятные, в общем-то, трюки выступающих на шоу иллюзионистов. Потому что логического объяснения у Абдулинских исчезновений нет. Чудо, не иначе. Подобная небрежность всегда оставляет неприятный осадок.
Ещё более сильное впечатление на меня произвел другой прокол.
Один из предыдущих выпусков. Талантливый мальчик-композитор играет на фортепиано вальс собственного сочинения, посвящённый Денису Тену. Перед этим юный участник уже рассказал, что сочинил произведение под тяжёлым впечатлением от гибели фигуриста. Трогательное, виртуозное исполнение, тяжёлые взгляды членов жюри, понимающих серьёзность момента и, кажется, впечатлённых прекрасной музыкой.
Неожиданно в самый разгар выступления на экране появляется рекламный слоган производителя зубной пасты, спонсора программы. «Талант начинается с души, а красота начинается с улыбки…» — гласит слоган.
Тут же крупный план: нам показывают влажный, задумчивый взгляд одного из членов жюри — нет, тут явно не до улыбок.
Я готов смириться с огромным количеством вмонтированной в шоу рекламы (крупные планы баннеров, стаканов на судейском столе и прочий продакт-плейсмент, регулярные появления ведущих и участников с рекламируемой продукцией) — телевизионные шоу такого масштаба требуют и вложения значительных средств. И, допустим, мне всё равно, что эти средства выделены на условиях постоянного рекламного давления на зрителя. Но такой механический, бездумный подход к показу этой самой рекламы (пусть этот случай был единичным) меня неприятно удивил.
К сожалению, эти мелочи смазывают в целом положительное впечатление от программы. Жаль, потому что шоу сделано на неплохом уровне, и его по-зрительски интересно смотреть — до тех пор, пока на глаза не попадутся досадные изъяны.
Как рассказывать о людях с синдромом Дауна
Октябрь — всемирный месяц осведомлённости о синдроме Дауна. Дети с синдромом Дауна, а также их родители нередко становятся героями публикаций. «Новый репортёр» собрал полезные советы для медиа, которые собираются писать о синдроме Дауна.
1. Используйте оборот «люди с синдромом Дауна»
Даун — фамилия профессора, который впервые описал признаки синдрома. Джон Лэнгдон Хейден Даун.
Обратите, пожалуйста, внимание, что использование в текстах слов «даунята», «дауны» — некорректно. Даже если так написано на каком-то другом сайте. Один из торговых центров Алматы опубликовал в социальных сетях приглашение посетить показ фильма «Идиоты», где были следующие слова: «Они смущают своим поведением всех людей в общественных местах, изображая из себя даунов». Проверка показала, что на самом деле SMM-специалисты просто скопировали стандартное описание к фильму из открытых источников. В англоязычном описании к фильму синдром Дауна не упоминается. Даунами называет лев Алекс непоседливых лемуров в русской версии мультфильма «Мадагаскар». В оригинале используется слово «bozzo’s», что дословно переводится как «профан», а в контексте имеет смысл «далекие от цивилизации».
2. Используйте корректную медицинскую терминологию
Синдромом Дауна нельзя заболеть. С ним рождаются.
Синдром Дауна — генетическое заболевание. Но лишь в 2-4 процентах один из родителей является носителем. В остальных случаях синдром Дауна — это не наследственное. Поэтому вопросы «Расскажите, почему это с вами произошло», «Почему ваш ребёнок такой?» «А другие ваши дети нормальные?» некорректны.
«Не бывает детей «нормальных» или «ненормальных». Если хотите подчеркнуть особенность ребёнка, то уместно использовать «особенный» и «нормотипичный». Хотя все дети по-своему особенные, не так ли?» — говорит Улжан Кабдел, мама особенного ребенка.
3. Рассказывайте о людях с синдромом Дауна как о реальных людях. Не героях, не страдальцах, не жертвах…
Уходите от стереотипов, что все люди, у которых особенные дети или родственники, страдают. Фраза «страдает синдромом Дауна» не просто некорректная, она грамматически неверная.
«К нам в центр для детей и родителей с синдромом Дауна как-то приехали журналисты, и все были на позитиве — и родители, и дети. Там было весело. Но материал сделали таким, что всё плохо. Фото выбрали такие, где люди были задумчивы в какой-то момент. Они были вырваны из контекста», — говорит папа особенного ребёнка Марат Садыков.
Считается, что дети с синдром всегда добрые и любят обниматься — это так, но не всегда. Они, как и все люди, разные. Кто-то легко идёт на контакт, кто-то стесняется.
Улжан Кабдел составила список вопросов, которые не стоит задавать маме особенного ребёнка:
Почему он ещё не сидит/ползает/ходит?
Дети с синдромом Дауна до года мало чем отличаются от других детей. Вопросы возникают после года, когда пора ходить, а её малыш ещё даже не начал ползать. Поверьте, мама сама об этом прекрасно знает, и ей будет неприятно, когда каждый раз бьют по самому больному месту.
⠀
Ваш ребенок ещё не начал говорить?
В нынешнее время проблема с речью встречается у каждого второго ребёнка. Но у особенных детей история другая. И это тоже больное место! К примеру, у детей с синдромом Дауна развитие речи идёт, но очень очень медленно. Некоторые дети начинают говорить, как и все, без особых проблем. А некоторые и вовсе молчат.
Почему ваш ребёнок мычит, кричит и ведет себя агрессивно?
У детей, которые пока не умеют говорить, большая беда с поведением. Ну а как по-другому выражать то, что можно было бы выразить словами? Если встретите орущего или чересчур эмоционального ребёнка на улице, не торопитесь осуждать маму. Маме в этот момент и без вашего осуждающего взгляда неудобно.
4. Уважайте своих героев
Снимая фото и видео, делайте акцент на инвалидности, только если это имеет решающее значение для истории. Даже если человек с синдромом Дауна не может говорить, и вы даёте слово родителям, опекунам — помните, кто главный в вашей истории. Очень важно показывать индивидуальность человека. Если это не основной сюжет, не показывайте героя в одиночестве. Многие люди с синдромом Дауна активны.
Пожалуйста, посмотрите истории, подготовленные Маратом Садыковым к месяцу осведомлённости о синдроме Дауна.
Фото Евгении Балагуты, Елены Товкач и Фатимы Омир. Редакция благодарит фонд «КYН БАЛА» за помощь в подготовке материала.
Гражданские журналисты в Казахстане и Таджикистане рассказывают важные истории
За шесть месяцев 58 гражданских журналистов из регионов Казахстана и Таджикистана рассказали почти 400 важных историй, которые были опубликованы на площадках 12 СМИ. Большинство корреспондентов — это люди, которые раньше не сталкивались с медиа.
Вообще о гражданской журналистике в России стали говорить в серьёзных СМИ лет 10-12 назад; на Западе — ещё раньше. В нашем регионе гражданская журналистика появилась вместе со смартфонами, когда обычные люди стали рассказывать о важных происшествиях в своих соцсетях раньше, чем самые продвинутые медиа. Впрочем, в профессиональных редакциях Центральной Азии гражданскую журналистику долго не замечали, а когда заметили, всё равно работали с ней не на системной основе.
— Понятие «гражданский журналист» скорее новое для Казахстана. Мы берём людей с улицы и учим их журналистскому ремеслу. Да, это практикуют отдельные редакции, но в 2018 году в Казахстане это дело запустили на системной основе — в рамках Школы гражданской журналистики, а это уже ставшая знаком качества образовательная база и сразу практическое применение знаний в конкретных СМИ. Вот это однозначно ново для медиа Казахстана, — рассказывает Дмитрий Ким, редактор издания NewTimes.kz, которое работает с гражданскими журналистами в Казахстане.
Его коллега из Таджикистана — главный редактор онлайн-издания «СугдНьюс» Хуршед Атовулло, который также сотрудничает с гражданскими журналистами, — согласен с тем, что термин для региона новый. Но он считает, что в такой высокогорной республике, как Таджикистан, без гражданской журналистики не обойтись. И само явление так или иначе присутствовало всегда.
— Я помню, что в моём родном высокогорном кишлаке ещё в советское время были три человека, которые работали как внештатные журналисты для центральных газет. Это были люди других профессий, но они передавали в центр новости, рассказывали о местных происшествиях. В Таджикистане по-другому не получится: представьте себе местечко Ягноб — это Айнинский район на севере Таджикистана, расположен на высоте 2,5 тысячи метров, дорога туда закрыта из-за снегопадов почти шесть месяцев в году. И внизу мы ничего не знаем о том, как там живут люди. И таких мест в Таджикистане полно, поэтому мы и ищем там гражданских журналистов, — объясняет Хуршед.
Идея самого «СугдНьюс» изначально строилась на том, чтобы развивать свою собственную корреспондентскую сеть по Согдийской области на севере Таджикистана. Здесь 18 районов, и Хуршед надеется, что сможет найти хотя бы по одному гражданскому журналисту в каждом.
— Все думают, что Согдийская область — самый развитый в Таджикистане регион, там и проблем-то нет, а если и есть, в Душанбе читать про них никому не будет интересно. Но это не так. В центре никто не знает, что происходит, например, в Шахристанском районе или в Зафарабадском. И это не значит, что там не бывает важных для страны событий или нет интересных историй. А когда начали происходить конфликты на таджикско-кыргызской границе? Душанбинские СМИ и сами не могли туда поехать и не могли найти журналистов на территории таджикского анклава Ворух. Мы больше узнавали о ситуации из кыргызских медиа, пока не нашли там своих корреспондентов, — рассказывает Хуршед.
Новости передавали через таксистов
В Ворухе «СугдНьюс» сначала нашёл Бахманиёра Нодирова, который, набравшись опыта, переехал в Душанбе и теперь работает в медиагруппе «Азия Плюс». На его «пост» заступил Мусо Бобоходжиев, который в точности повторил путь предшественника. Теперь за Ворухом следит Зайнуриддин Захайризода.
— Я окончил филологический факультет, работал преподавателем, потом пресс-секретарём, тренером, диктором, но мне всегда хотелось попасть в настоящую журналистику, и поэтому я решил работать с «СугдНьюс», — объясняет Зайнуриддин.
Для того чтобы редакция в Худжанде вовремя получала материалы, журналисту иногда приходилось возить их самому за 100 километров или передавать через знакомых таксистов, потому что скорость интернета в таджикистанских регионах настолько низкая, что отправить видео или фото практически невозможно.
— Я купил себе мегабайты на 100 сомони ($10), но всё равно и скорость низкая, и интернет быстро заканчивается, поэтому приходилось передавать материалы так, — объясняет Зайнуриддин.
При этом самой большой проблемой он называет даже не интернет, а общение с респондентами: жители региона неохотно идут на контакт с прессой, а если видят камеру, то и вовсе отказываются что-то говорить.
— Очень долго пришлось искать героев, например, для сюжета про выбросы цементного завода в Исфаре, на которые жители жалуются уже 25 лет.
Этот завод находится прямо рядом с их домами, я ходил прямо по дворам, просил жителей рассказать про их проблемы, но никто не согласился, — говорит журналист.
В 140 километрах от Зайнуриддина в городке Бустоне живёт гражданская журналистка Алия Хамидуллина.
Она вообще никогда не сталкивалась с медиа, работала дизайнером, но рассказывать истории хотела давно.
— У меня нет проблем с обычными людьми, их я могу разговорить. Трудно с государственными структурами, иногда нужно получить информацию, бегаешь из кабинета в кабинет, и никто не хочет с тобой общаться, — признаётся Алия.
Журналистка рассказывает, что прежде всего сейчас учится готовить объективные материалы.
— Понимаете, я когда только начала, одна женщина рассказала мне про мальчика с инвалидностью, которого якобы избивают в интернате. И я стала писать про него, как будто это мой ребёнок. Во всё, что эта женщина мне сказала, я поверила и в своём материале представила только её сторону. Даже не думала, что нужно проверить информацию, узнать мнение той стороны, пока мне не объяснили, как нужно писать, чтобы материал был объективным, — говорит Алия.
Дмитрий Ким считает, что гражданских журналистов научить работать по стандартам сегодняшних медиа порой даже легче, чем переучить штатных сотрудников.
— В чём преимущество гражданских журналистов перед штатными? На самом деле, преимуществ несколько. Но я отмечу самое важное, на мой взгляд. Думаю, редакторы знают, насколько сложно переучивать журналистов, которые в профессии уже давно. Легче научить человека «с улицы». Например, мультимедийным форматам, новым формам подачи историй. Вот гражданские журналисты — это тот самый весьма конкурентный ресурс, — поясняет редактор.
Сколько времени нужно на работу с гражданскими журналистами?
Куратор гражданских журналистов радио «Пайванд», которое работает в Худжанде,
Салимджон Саидов говорит, что своих подопечных ему пришлось учить записывать аудиоконтент и делать мультимедийные истории.
— Это было очень трудно, ребята предлагали интересные истории, но их нужно было передавать в эфире радио, а опыта работы с аудиоконтентом у них не было. Приходилось объяснять, помогать им, и они как-то справлялись, — рассказывает Салимджон.
В итоге за шесть месяцев работы сеть гражданских журналистов — всего четыре человека — создали для радио «Пайванд» 84 материала на самые разные темы: начиная с сообщения о том, что учителя в Согдийской области не могут выйти в оплачиваемый отпуск, и заканчивая очерком о женщине, которой исполнилось 126 лет.
— Ребята лучше нас знают, что происходит в их регионе, потому что они там живут и поэтому могут передать нам действительно полезную и ценную информацию, — говорит Салимджон.
Дмитрий Ким рассказывает, что на работу с гражданскими журналистами он тратит два часа каждый день.
— По сути, это редакционная летучка. В течение этого времени мы прорабатываем темы, ищем повороты, обсуждаем, что конкретно делать и к кому идти. Немного больше времени на работу с ними уходит тогда, когда они только начинают свой путь журналиста, то есть совсем ничего не знают, и в этом случае только лишь проработки тем и поворотов недостаточно. Например, надо ещё посмотреть вопросы, с которыми гражданский журналист собрался идти к герою материала или эксперту, разобрать, что уместно, а что упущено, — поясняет редактор.
Что касается тематики контента, то кураторы сходятся во мнении, что лучше, когда гражданские журналисты сами предлагают темы, которые их волнуют и на которые им не жалко будет потратить собственное время. Со временем у гражданских журналистов ещё большая проблема, чем у штатных. Как правило, они работающие люди, у которых, кроме журналистики, есть основное занятие, и посвятить себя только созданию контента они не могут. Если что-то идёт не по плану, то материал, на который рассчитывает редакция, «слетает». А это любой редактор переживает крайне болезненно. Такие ситуации, конечно, происходят и у штатных корреспондентов, но у гражданских журналистов это случается чаще.
— Стараюсь их чем-нибудь заинтересовать; например, двоих гражданских журналистов хочу взять на постоянную работу к себе в редакцию «СугдНьюс». Постоянно держу с ними связь, мы сутками общаемся в редакционном чате в Facebook. Плюс я их сам собирал, искал в соцсетях активных жителей регионов и приглашал работать для нас, — объясняет Хуршед.
Проект создания сети гражданских журналистов в Казахстане и Таджикистане Internews запустил совместно с местными медиа в начале 2019 года в рамках программы MediaCAMP при поддержке Агентства США по международному развитию (USAID). Сейчас в регионе работает несколько десятков гражданских журналистов в самых отдалённых районах республики. Для того чтобы медиа могли взаимодействовать с ними, была создана специальная карта с данными гражданских журналистов, с помощью которой СМИ могут связаться с регионами Казахстана или Таджикистана для получения информации.
В первом этапе проекта «Гражданские журналисты» участвуют 12 казахстанских и таджикистанских медиа. В 2020 году Internews продолжит реализацию проекта в обеих странах.
