Я готов уважать средства массовой информации, демонстрирующие хоть малейший намёк на независимость редакционной политики. Но давайте признаем: желание не зависеть не даёт профессиональную фору.

Команда издания «Vласть» сумела заручиться материально выраженной поддержкой аудитории (что в условиях малонаселённой страны само по себе немало) и сняла на краудфандинговые средства документальный фильм.

Суть краудфандинга в том, что аудитория скидывается деньгами ещё до создания продукта. Это означает: она настолько лояльна, что готова ждать и окончания сбора, и завершения производства. Но если выйти за пределы этой схемы в этическое измерение, снимать на средства, собранные таким образом, — большая ответственность перед зрителем, заплатившим наперёд, а значит, исполненным надежд. Эта ответственность удваивается, если тема, за которую авторский коллектив решил взяться, из разряда хронических, недолеченных болезней страны.

Тема Семипалатинского полигона — как раз из таких. Поэтому я с большим вниманием посмотрел часовую документальную ленту.

В тартарары

Фильм «Полигон» представляет собой сплав реплик-синхронов 13 героев, пятерым из которых отведена роль экспертов (двое от медицины, ещё есть психолог, общественник и бакалавр естественных наук). Закадровый голос отсутствует — как признак популярного ныне метода «прямого кино», реплики склеиваются «стык в стык», иногда через архивные кадры взрывов и их последствий.

И начинается часовой фильм многообещающе — по очереди главные герои-свидетели либо уже подросшие дети из пострадавших от полигонных испытаний семей рассказывают, как это было: вспоминают о землетрясениях во время взрывов, признаются, что опасности раньше не осознавали… Эта вводная часть длится минуту-другую. Потом нам показывают архивные кадры растущего ядерного гриба в сопровождении вечно бодрого голоса советского диктора.

Эти первые 120 секунд — лучшее, что есть в «Полигоне». Дальше всё летит в тартарары, будто снесённое ударной волной этого самого архивного взрыва.

После герои начинают длинные бессмысленные монологи о перипетиях своих судеб. В их историях отсутствует какая-либо связь с причиной, по которой они оказались перед видеокамерами. Женщина-врач объясняет, как выбирала профессию, — родители не хотели, но она настояла; переехала из аула в город. Пенсионерка за накрытым столом рассказывает, как познакомилась с мужем (сидящим тут же) в мелких подробностях: работала в быткомбинате со снохой его Кларой, а соседка, тётя Кашура, намекнула, что вдовец с детьми мучается без жены… Другая героиня — специалист по кибербезопасности — описывает хобби: лучше гор могут быть только горы. Учитель из села Саржал повествует о пути к своей профессии (он единственный, кто вскользь напоминает о теме: говорит, достигнув 60-летия, пережил многих соседей, которые в детстве казались ему глубокими стариками). Тут зрителю вновь предлагают архивные кадры взрыва, как бы оповещая: ещё один эпизод позади.

И это «знакомство с героями», растянувшееся на десяток минут, абсолютно ненужная часть фильма. Потому что никого не интересует, как эти люди становились учителями-врачами и благодаря каким сострадательным соседкам женились. Эта информация не двигает сюжет, не показывает точку отсчёта в развитии либо раскрытии героев, не подчёркивает, в конце концов, их уникальность. Удаление этих затянутых, заурядных историй никак не влияет на дальнейшее повествование. Эта часть может быть скрыта без каких-либо последствий, кроме положительного: сокращения неоправданно большого хронометража.

Пора учить уроки

Дальше — хуже.

Сначала зрителю предлагают грошовый ликбез о влиянии радиации на организм. «Доза имеет значение когда? Когда ты находишься долго и рядом. Чем дальше, тем меньше твоя доза», — делится в кадре кандидат медицинских наук.

Второй эксперт (уже доктор медицинских наук) напоминает: «С одной стороны, все вот эти, кто живут на этой местности, в Семипалатинском регионе, это уже группа риска».

А вот третьего спикера процитирую без купюр — это того стоит.

«Весь этот регион, он оставался свидетелями этой психотравмирующей, скажем, ситуации на психику. Потому что это же передавалось, как вы знаете, после взрыва это всё передаётся пыльной бурей, которая оседает, допустим, на той же лиственности, которой питаются животные. То есть человек сам, непосредственно, рядом не был. А он получает через окружающий мир, то есть через фауну, через то, что его окружает. И, в любом случае, эта информация доходила. Другое дело, что уровень осознания… осознания не было этой проблемы. Но оно оставляет след. То есть психика реагирует на любое вмешательство, которое происходит извне», — изрекает старший преподаватель кафедры общей и прикладной психологии КазНУ имени аль-Фараби, и на её словах начинает играть грустный кобыз.

Честно говоря, я не сразу прочувствовал драматизм момента и послушал реплику ещё два раза. И только тогда понял, что эксперт говорила о радиации, слухи о влиянии которой доходили до жителей, но те подсознательно отторгали проблему, что не исключало наносимого им психологического урона. Неудобоваримое изречение, оказавшееся в фильме, — это не совсем ошибка спикера. Вина лежит на том, кто вырванный из контекста неудачный отрывок речи (тяготеющий к разговорному стилю из-за явного переизбытка местоимений) поставил в качестве самостоятельного комментария.

Выход экспертов продолжился.

Исполнительный директор Казахстанского совета по международным отношениям (оказывается, есть и такое общественное объединение) выдал историческую справку: дескать, после первого испытания атомного оружия в СССР на планете установился ядерный паритет. Зачем эта маленькая лекция оказалась в фильме, так и осталось для меня загадкой. Если «Полигон» рассчитан на поколения совсем несведущие, где тогда информация, к примеру, об итогах Второй мировой войны, начавшейся гонке вооружений и Оппенгеймере? Это я иронизирую: вообще, какая логическая нить связывает короткую реплику об общеизвестных политических играх супердержав с историей конкретно этого фильма?

Выяснилось, что дальше по расписанию — за уроками биологии, психологии и истории — следует физика. Зрителю предложили послушать бакалавра (с каких пор эта научная степень стала заметной для публичных высказываний?!) естественных наук КазНУ имени аль-Фараби, который рассказал о наведённой радиоактивности (даже безопасные металлы могут стать источниками радиоактивного излучения под воздействием другого источника излучения). Но какую ценность заявление бакалавра имеет в этом и без того затянутом документальном повествовании, вновь осталось загадкой.

Примерно к этому моменту начало создаваться впечатление, что авторы фильма рассчитывают на плохую успеваемость зрителя в школе: такого количества притянутой за уши элементарной информации я здесь увидеть не ожидал.

Раз чайник, два чайник

На фоне всех этих просчётов совершенно беспомощной и неестественной кажется попытка создателей «Полигона» поиграть с эстетикой протеста. Географические титры, обозначающие города, в которых проживают герои, следующие: «Алматы», «Семей», «Саржал» и — «Столица». Именно так: будто кто-то из группы авторов решил, что увековечивание таким образом несогласия переименования Астаны в Нур-Султан — это стильно. Но эта попытка игры на тонких струнах при том, что у фильма большие не только творческие, но и элементарные «ремесленные» проблемы, может вызвать лишь усмешку.

Действительно, разочаровывает какая-то демонстративная небрежность создателей фильма, будто махнувших рукой на простейшие детали. Девушка с альпинистским хобби сидит на диване то ли в позе копенгагенской Русалочки, то ли в позе «все свои» (вопрос не к ней, а к съёмочной группе). При этом героиня отбрасывает тень на стену, а шнур микрофона лежит поверх её платья. Зачем-то в качестве перебивочного кадра (который показывает детали) в эпизоде с супружеской парой нам демонстрируют крупным планом накрытый стол. Как этот кадр для передачи «Пока все дома» оказался в фильме, ума не приложу. Впрочем, это лукавство: я вообще не знаю, какие цели и возможности рассматривали режиссёр, журналист и оператор (нужное подчеркнуть), задумав снять героев на тесной кухоньке.

А вот кадры, которые можно показывать начинающим видеоинженерам как дурной пример. На крупном плане показываются руки героини со спичками, она зажигает газовую плиту и ставит чайник. Через несколько секунд всё повторяется: руки героини, спички, газовая плита, чайник. Чтобы было понятно: это кадры дублей — съёмочные группы обычно снимают видео с запасом и, бывает, просят героев повторить постановочные действия на камеру. Но кто на монтаже допустил такую элементарную ошибку, разместив рядом одинаковые, по сути, видеопланы? Увы, но приходится обращать внимание на такие непозволительные технические мелочи.

Примерно та же история приключилась с известным визуальным приёмом: герой на протяжении нескольких секунд молча смотрит в камеру, а у зрителя появляется возможность вглядеться в его глаза. Это и способ посмотреть на героя с обычного в жизни ракурса (но необычного в репортажах и документальных фильмах, где герои чаще всего смотрят мимо объектива), и быстрая возможность повысить уровень зрительской эмпатии. Плохо, что это ещё и клише при неумелом использовании. А в «Полигоне» оно именно что неумелое. Демонстрировать этот приём с одним героем в пределах одной картины дважды (если только с героем не произошли драматические изменения, отразившиеся на внешности) — дурной тон. В фильме произошло именно это упущение.

Благими намерениями

Одна из главных мыслей фильма: государство не обращает внимания на Полигон и почти не обращает внимания на людей, которые от преступных испытаний пострадали. Но чтобы продраться к ней сквозь десятки минут пространных размышлений, отвлечённых историй и чужеродных экспертных комментариев, нужно запастись терпением: слишком тонким слоем «намазана» идея на неровную драматургическую основу.

Финальный эпизод: поездка героев на Полигон. Чтобы было понятно: полигон в 2019 году — это огромное пространство плоской, как стол, степи, да несколько бетонных развалин (что в нашей стране вполне привычный пейзаж и вдали от Восточного Казахстана). Может быть, это прозвучит несколько цинично, но визуально эта поездка выглядит, как обычная стихийная остановка в степи нескольких внутренних туристов, потому что авторы не смогли должным образом объяснить — в охоте за какими внутренними демонами герои туда поехали. А эмоциональную глубину фильма создателям «Полигона» удалось с успехом ослабить: вспоминается эпизод, когда герой, сидя в одиночестве в комнате, рассказывает со слезами на глазах о трагическом уходе из жизни супруги… Но тут же пространство меняется: он уже в совсем другом настроении за столом, а рядом его нынешняя избранница вспоминает, как к ней, мачехе, отнеслись дети. Так ли необходимо было это продолжение, притупляющее вроде бы появившуюся большую эмоцию?

Документальный фильм «Полигон» сделан настолько по-дилетантски, что, полагаю, особо впечатлительный зритель может воспринять эту профанность за особый метод. Но правда в том, что фильм не блещет качеством в первую очередь от незнания его создателями азов ремесла, известных любому мало-мальски опытному телевизионщику, я не говорю уже о профессиональных кинодокументалистах (но тут следует сделать оговорку: и с кинодокументалистикой в нашей стране, вообще-то, не всё гладко).

«Полигон» обманывает ожидания. Безусловно, речь сейчас идёт только о моих ожиданиях. Теоретически факт того, что фильм снят на краудфандинговые средства, даёт возможность несогласным с моим мнением парировать: дескать, и рассчитан он только на небольшую аудиторию доноров. Но это был бы плохой аргумент, потому что объяснять качество размером аудитории стоит только в обратную сторону: в сторону повышения.

Конечно, моя критика не относится к самому желанию команды «Vласти» обратить внимание на важную тему. То, что редакция издания по-прежнему остаётся одной из самых важных в стране, лишь подчёркивает необходимость не допускать таких больших профессиональных промахов.